Крит, или Путешествие Гектора в поисках счастья

[Cinnamon-Roll]

Есть такой фильм - "Путешествие Гектора в поисках счастья", где Саймон Пегг ездит по миру и пытается понять, как стать счастливым. Так вот, последние две недели я провела в месте, где знают об этом всё. Греция! Место, где, вопреки всему, счастье - в каждом квадратном сантиметре.


Под катом - ленивая история о великом греческом сервисе, Человеке-пауке как оплоте коммунизма и критской миссии Джеймса Бонда

1. Ираклион, или Да здравствует Эванс!

Не тот Эванс, о котором вы подумали. Главная достопримечательность Ираклиона, столицы Крита – это Кносский дворец, также известный как лабиринт Минотавра, который раскопал в начале 20 века археолог Эванс. Но я верю, что он был похож на Криса Эванса с его энтузиазмом и любовью к уборке, потому что всю минойскую цивилизацию он раскопал за рекордные три года. Думаю, выглядело это примерно вот так.


Дворец был огромным и запутанным: больше тысячи помещений, соединенных под причудливыми углами, и повсюду развешаны глиняные головы быков – видимо, это был символ дворца, а в рассказах путешественников все это постепенно как-то слилось и превратилось в историю про дворец-лабиринт, где живет ужасный Минотавр, человек с головой быка. Да и сам Ираклион - это бесконечное переплетение улиц с названиями вроде улица Ариадны, огромными доками, крепостями, бастионами и прочими каменными сооружениями, которые построили венецианцы. Судя по тому, сколько феерически огромных конструкций они прокопали по суше и морю Крита, копали они тоже как-то вот так:


Из-за этих перепутанных улиц, прерывающихся вдруг арками высотой с пятиэтажный дом, а также навсегда закрытых магазинов и заброшенных зданий, большую часть времени такое чувство, что находишься в фильме «Инсепшн». На главной площади – огромный рекламный плакат с русской надписью «Шубы». При этом русских туристов нет. Пешеходы переходят улицу везде, где им хочется – первое время мы тщетно искали переходы, а потом плюнули и тоже стали так делать.
Все очень громкие: например, идут по улице два человека и кричат друг другу что-то, размахивая руками. Со стороны может показаться, что, судя по накалу страстей, жена одного из них изменила ему со вторым и сейчас они подерутся. На самом же деле разговор их, скорее всего, таков:
- Погода-то сегодня хорошая!
- Точно!
- Но вчера-то лучше была!
- Да что ты гонишь, вчера то же самое было!

Чтобы прочувствовать атмосферу, мы пошли в самое шумное греческое кафе на раскаленной центральной площади. Все столики там тесно прижаты друг к другу, гам невероятный. Рядом с нами сидел одинокий грек перед пустой чашкой кофе - и смотрел в одну точку. Не двигаясь. Все то время, пока мы там были. Возможно, он сидит так каждое утро.
Глядя в меню, я спросила у официанта (тот стоял рядом со столиком, за которым человек двадцать с жаром обсуждали политические новости, с трудом оторвался от спора и пришел к нам) :
- А вот этот кофе – крепкий?
- А вы хотите крепкий или наоборот? - рассеянно спросил он, одним ухом продолжая прислушиваться к дискуссии.
- Крепкий! И холодный.
- Сделаем!
*приносит горячее какао и возвращается к обсуждению греческих кредитов*

Еду в Ираклионе мы, как обычно, искали по рейтингу Трипэдвайзора – и самым ярким впечатлением было местечко, которое мы едва нашли среди причудливо изогнутых улиц спального района. В кафе было совершенно пусто: террасу украшали два пляжных зонтика, искусственные подсолнухи и пластиковый виноград, что-то такое в стиле декора русских кафе на заправках в девяностые годы. Мы робко сели, откуда-то вышел заспанный хозяин, подошел к маленькому, поросшему тиной каменному резервуару в глубине террасы - на его краю сидела пластиковая лягушка, а из воды торчал конец резинового шланга. Хозяин кафе повернул какой-то вентиль, и из шланга медленно полилась вода, стекая в резервуар. Не сразу мы поняли, что это самодельный фонтан, который он включил в нашу честь.

По пути с ужина мы услышали громкие крики, пошли на звук и обнаружили площадь, уставленную длинными столами. За ними сидели люди, пили вино и ели еду, которую разносили на огромных подносах официанты. Не сразу мы заметили в глубине площади трибуну, окруженную красными флагами, с которой страстно вещал какой-то грек. Мы различили слова «комунисмо», «патриотисмо» и «капиталисмо». Присмотрелись к флагам - и оказалось, что на них изображен серп и молот: это был митинг критских коммунистов, но в греческом стиле – с банкетом.
Что самое прекрасное – они раздавали детям воздушные шарики и явно хотели, чтоб шарики были красные – но однотонных у местного продавца, видимо, не было, и коммунисты скупили все, которые были хоть немного красными. В результате детям достались шарики в виде Человека-Паука и Молнии Маккуина из мультика «Тачки». Вот теперь дети вырастут коммунистами!



Время от времени оратор делал перерыв и все, кто был на площади, начинали петь, подняв бокалы. По мелодии песня была как заунывные любовные баллады, которые играют во всех критских автобусах, но со словами комунисмо и капиталисмо.
И к слову о митингах. На следующий день я пошла погулять по центру – было жарко, и я села в парке на скамеечку. И вдруг откуда-то донеслись речевки, крики, песни, и минуту спустя весь парк был заполнен молодыми парнями и девушками. Наверное, тоже за коммунистов, подумала я – ну надо же, как, оказывается, молодежь у них любит коммунизм! Но когда они подошли ближе, я увидела флаги и поняла, что слегка ошиблась, и это митинг геев, а не коммунистов. Они поставили перевернутый ящик, на него кто-то тут же залез и начал говорить речь, а остальные согласно рокотали и время от времени начинали петь. Мест на скамейках не осталось, и к моей скамейке тут же подошла компания. Я улыбнулась им и подвинулась, чтоб они влезли – мне интересно было посмотреть, что будет дальше и не начнут ли и они раздавать шарики с Человеком-Пауком. Парень с покрашенными в белый бровями и пирсингом в носу весело спросил по-английски:
- Привет, ты откуда?
- Из России, - мило сказала я.
- Ой, - сказал он, отвернулся и больше со мной не разговаривал.

На следующий день, исчерпав все развлечения города, мы решили съездить на пляж. Сели на автобус, который шел до пляжа под названием Амудара – и где-то на десятой остановке все вдруг взяли и вышли, а мы поехали дальше, потому что были уверены, что нам-то до конечной. Конечная оказалась у подножия электростанции с огромными трубами, подпирающими небо. Из них шел густой дым. Мы робко вышли из автобуса и, проваливаясь в песок среди каких-то недостроенных гаражей, пошли к морю. Трубы возвышались над ним, превращая все это прямо в постапокалиптический пейзаж, но минут через пятнадцать ходьбы они уже не так бросались в глаза.
- Теперь мы видели все. Знаешь, нам, кажется, пора отсюда перебираться на южное побережье, - сказала я. И так мы и сделали.

2. Южное побережье, или Би Хэппи
В южной, не особо туристической области Крита, в скалистой приморской деревушке я забронировала номер на десять дней - с завтраком и ужином, потому что мало ли, может, там есть негде. Пятнадцать лет назад тут вообще не слышали про туристов, была просто деревня, состоявшая из пары десятков домов и одной таверны, которая работает там с 1949 года и до сих пор.
Возможно, именно с тех времен на пляже живут три гуся. Каждый день они сидели под деревом и спокойно взирали на всех, проходящих мимо. Иногда прохаживались туда-сюда. Две недели мы провели с ними бок о бок и так и не узнали, чьи же это гуси - кажется, ничьи. В трех минутах ходьбы от туристической набережной начинаются местные хозяйства: длинные ряды олив, куры в сетчатых курятниках, вокруг пасутся овцы с тонкими аристократическими мордами и волнистой шерстью до земли. Вдоль речки – камыши высотой в два человеческих роста и заросли чего-то огромного, похожего на вдруг зацветшую пышными лиловыми цветами полынь, вокруг – голые скалистые склоны, а среди всего этого то тут, то там заброшенные таверны и недостроенные здания.

Греки очень дружелюбные. Водитель автобуса, на котором мы однажды ехали, потом махал нам рукой каждый раз, когда видел. Еще они сигналят друг другу по любому поводу, машина вдруг разражается гудками такой силы и продолжительности, что в Москве такие могли бы предшествовать разве что столкновению с грузовиком. А тут он может с равной вероятностью обозначать несколько вещей: 1) водитель передает привет друзьям, сидящим в кафе, мимо которого он проезжает 2) он просто рад, что у него есть такой прекрасный громкий гудок 3) сегодня просто хороший день 4) по дороге прошла женщина без мужчины. Причем неважно, как ты при этом выглядишь: лично я большую часть времени ходила, как Гекльберри Финн, который собрался на рыбалку - их это не волнует, главное - ДЕВУШКА КУДА-ТО ИДЕТ НАДО ПОСИГНАЛИТЬ НАДО ПРОТРУБИТЬ СВОИМ КЛАКСОНОМ ВСЕМУ МИРУ КАК ТЫ ЛЮБИШЬ ВСЕХ ДЕВЧОНОК НА СВЕТЕ ПОДРЕВНЕЙ ПОМОЛОЖЕ ТОЛСТЫХ ТОНКИХ ЧЕРНЫХ БЛЕДНЫХ ВСЯКИХ ПТАШЕК!


Еще греки не парятся. Посреди пляжа на вышке спасателя висит старая, полустершаяся надпись «Спасателя сейчас нет на месте» - и его, действительно, нет. Я видела его всего однажды, но появление его было триумфальным. Был ясный, спокойный, солнечный день, море наконец-то потеплело и было совершенно гладким. И вдруг пришел спасатель. Повесил на вышку красный флаг «Купаться нельзя» и начал свистеть в свисток всем, кто плескался в тихой теплой водичке. Туристы – французы и немцы, привыкшие немедленно слушаться приказов представителей власти, даже если они лишены логики – тут же недоуменно слушались, и это, кажется, очень ему нравилось. Какое-то время он важно бродил туда-сюда по берегу и, не переставая, дул в свисток. Перед обедом он повесил свисток на шею и ушел вместе с флагом. И больше никогда не вернулся.

А еще греки очень любят поесть. Мы это поняли, когда пришли на ужин в нашем отеле. Мы садимся, официантка приносит нам горячие бутерброды с сыром – каждому по два. Отличный ужин за пять евро, которые он нам стоил, думаю я! Но она еще и приносит каждому по тарелке овощного рагу из картошки, окры и баклажанов. Мы его съедаем и собираемся уходить, и тут официантка говорит:
- Подождите, а главное блюдо?
- А это что было?!
- Это была первая закуска и вторая закуска.
И приносит две огромные тарелки, на каждой – по три рыбины, картошка-фри и нарезанные овощи, а посреди стола гордо ставит бадью зеленого салата. Мы съедаем уж сколько можем и собираемся тихо отползти. Она: подождите! А десерт! И приносит по мисочке крема, покрытого взбитыми сливками. И так каждый вечер. Мы еле с ней договорились, чтоб она приносила нам в два раза меньше - а она даже не могла понять, чего мы такие хилые.
В нашем отеле жили в основном пожилые англичане, а русских не было совсем. Когда мы упомянули об этом официантке, она сказала: «Русских лучше меньше, чем больше, но я не про вас: бывают хорошие туристы, а бывают плохие туристы». К слову о тихих хороших туристах: две британские парочки лет семидесяти по полдня пили пиво на террасе и, как сказала нам официантка, «они пьют пиво, как воду – хотя нет, и воды столько не выпьешь». В половине девятого они нетвердым шагом отправлялись в кафе – всегда одно и то же, маленькая забегаловка с шашлычками. А утром сидели на скамейке перед отелем, глядя на море, и лица их были как на этой картинке:


Окончательно обалдев от еды и загара, мы решили, что пора куда-нибудь съездить, и поехали в горный монастырь Превели - а после него решили пойти на пляж. В путеводителе было сказано, что в Превели есть знаменитый пляж с пальмовой рощей, который находится «прямо под монастырем». Как я это себе представляла: вниз от монастыря идут ступенечки, мы спускаемся к морю и плаваем. Как это было на самом деле: страшная жара. Вокруг - голые скалы, на сколько хватает глаз. В этом монастыре за время Второй мировой спасли от нацистов пять тысяч австралийских и новозеландских солдат - и я, честно сказать, не представляю, как они вообще сюда дошли и не потерялись по дороге.
На каменистой тропе, вьющейся по краю скалы, мы обнаружили табличку «Пляж – туда» и минут пятнадцать понуро брели как на той картинке, где бедуин ведет верблюда по барханам, и подпись: "Пляж хороший, только до моря далеко". И тут рядом с нами затормозила машина с русской семьей, которую мы видели в монастыре. Их в машине и так было пятеро, но они нам сказали – залезайте! И, послушав нашу историю, решили, что, пожалуй, тоже поедут на знаменитый пляж. Минут десять мы ехали, потом дорога кончалась парковкой, на которой была очередная табличка: "Пляж – туда!" - и стрелка вниз.
Как оказалось, «туда» - это пятьсот пятьдесят высоченных, крошащихся каменных ступеней вниз по горе. Нас хватило где-то на восемь. После чего мы все сфоткались на фоне обрыва и повернули обратно. Доброе семейство подбросило нас до выезда на трассу и поехало в другую сторону, а нам надо было вернуться к монастырю: автобус ходил только оттуда.
И вот, жара. Ни одной машины – эта дорога идет только к монастырю, который в это время уже закрывается, так что туристам там делать нечего. Мы бредем, отдуваясь и понимая, что брести так еще долго. И тут я слышу шум машины, начинаю размахивать руками - машина останавливается, дверь открывается. Там сидит пожилой грек-монах и молча кивает нам – залезайте. Домчал нас, лихо крутя руль на горных поворотах, прямо до места.

На следующий день я решила, что экскурсионную программу надо бы продолжить, но ближайшие достопримечательности были в часе езды от нашей деревни, а нам было лень так далеко ехать - вот что на третий день делают с человеком ужины из пяти блюд. Тогда я решила исследовать окрестности деревни пешком.
К западу нашлись:
1) пляж любителей ровного загара (так было написано в нашем путеводителе – наверное, слово «нудист» уже неполиткорректное )
2) высоченные скалы, поросшие сухой травой и колючками с ярко-лиловыми цветами. Со скал здорово видно море и деревню, но на вершину никак не заберешься: все тропинки странным образом в какой-то момент просто обрываются, так что непонятно, куда они так целеустремленно вели до этого. Но зато там я ознакомилась с местной фауной. В скалах живет саранча. Огромная. Длиной со средний палец. Ты идешь, а она сидит перед тобой на тропе, а при виде тебя прыжком отскакивает в заросли колючек у дороги. Звук при этом такой, как будто в колючки со всей силы запустили теннисный мяч.

3. Кстати о насекомых, или Джеймс Бонд не против жука
К нам на балкон однажды упал жук-носорог. Он очень большой и у него реальный такой рог вместо носа, а еще есть очень неудобная особенность: упав на спину, он не может встать. И вот, на нашем балконе с ним произошло то, что в моей детской азбуке описывалось так: «Жук упал и встать не может, ждет он, кто ему поможет». "Мы поможем!" – решили мы и, содрогаясь и стараясь не глядеть близко на это здоровенное многоногое, попытались его перевернуть. Жук сопротивлялся. Тогда мы сбросили его с балкона в надежде, что он в полете как-то выправится и улетит – жук он, в конце концов, или кто? Но жук камнем упал со второго этажа вниз и теперь лежал уже там и беспомощно шевелил лапами. Мы посмотрели друг на друга. Кажется, спасатели из нас получились так себе.

А тут надо сказать, что наш отель по доброй критской традиции напоминал лабиринт – спереди фасад, а позади – несколько запутанных пристроек. Место, куда выходил наш балкон, мы с улицы вообще ни разу не видели: там просто была стена какого-то здания, пальма, а внизу вечно сушилось белье.
Я вздохнула, пошла на улицу и минут пять бродила в разных ответвлениях нашего отеля, как Алиса в стране чудес, пытаясь отыскать то место, куда выходят наши окна. Не нашла. Тогда я подумала, обошла здание по перимтеру и на соседней улице увидела железные ворота, которые, по моим расчетам, вели туда, куда надо.


Я подергала за ручку, и ворота со скрипом приоткрылись. Внутри был дворик, увешанный бельем: оказалось, это прачечная нашего отеля. Неподалеку виднелась приоткрытая дверь подсобки, а в ней – крепкие, как столбы, ноги какой-то гречанки, которая явно сторожила белье: верхнюю ее половину скрывала от меня хлопающая на ветру скатерть. Я хотела было пойти к ней и сказать по-английски: «Я здесь, чтобы перевернуть жука», но решила, что она может меня странно понять. И тогда я, как видела в куче фильмов, стала на цыпочках пробираться среди простыней в сторону жука, надеясь, что она меня не заметит.
Но она заметила. И вышла из укрытия. Я поняла, что надо действовать быстро.
Лавируя среди простыней, я бросилась к жуку, который по-прежнему лежал, болтал ногами и не знал, что Черный Плащ уже спешит на помощь – и подпихнула его под спину. Жук пополз дальше, ноги гречанки приближались – и, пригнувшись, я промчалась под простынями, которые от удара моей головы взлетали вверх, выбежала за ворота и помчалась по улице со скоростью Усейна Болта на чемпионате мира по легкой атлетике.
Добравшись до номера, я посмотрела в окно: жука не было, так что надеюсь, у него все хорошо. А работница прачечной, думаю, вечером рассказывала детям, как спугнула грабителя и предотвратила похищение гостиничных простыней. И обе мы чувствовали себя вот так:


4. Покидая Лас-Вегас, или Ветер в ивах
В День Спасения Жука я решила, что приключений с меня хватит, а назавтра решила исследовать земли к востоку от деревни. Но на моем пути возникло нежданное препятствие: в тот день на южное побережье Крита обрушился шквальный ветер. По улице протаскивало железные щиты с меню кафешек из бассейнов выдувало воду и разметывало брызгами по всей округе, но в остальном разрушений было на удивление мало. Деревья гнулись до земли, но не падали. Местные сказали, тут ветер часто бывает, так что, думаю, все, что могло отвалиться, отвалилось еще лет пятьдесят назад. Нашего старого знакомого жука-носорога катало по всему балкону, и на этот раз мы даже не знали, чем ему помочь.

В общем, я решила, что ветер со скоростью двадцать метров в секунду не может помешать мне пойти в поход. Я натянула на уши летнюю шляпу и пошла по горам, держа ее двумя руками, как Снусмумрик - и очень жалела, что не взяла из Москвы зачем-то купленную лет десять назад Шляпу Дарвина: что-то вроде колониального шлема с веревочкой, которую можно завязать под подбородком. Впервые мне эта странная штука бы действительно пригодилась.
И вот, иду я по дороге над морем, вокруг – никого, и вдруг вижу – в море над водой торчит голова: как мне издали показалось, какого-то усатого мужика с удивительно большим лбом. Ну надо же, какой молодец, даже в такой ветер плавает, подумала я. И вдруг поняла, что никакой это не мужик. Голова медленно ушла под воду, и широкое тело с хвостом неспешно поплыло в глубину. Я уж подумала, что у меня глюки, но погуглила и узнала, что да, он-таки тут водится, в Ливийском море! Тюлень! Его зовут гавайский тюлень-монах. Вот такой.


Ветер держался еще дней пять и улегся, только когда нам пора было ехать обратно в Ираклион - мы на эту поездку отвели полдня, потому что надо сменить три разных автобуса: мы забрались на другой конец Крита. Я даже забронировала на одну ночь гостиницу в Ираклионе, потому что вылет у нас был в семь утра, а ночью мы бы никак из своей деревушки в аэропорт не доехали.

И вот, сидим мы с чемоданом на крошечной деревенской автостанции в ожидании автобуса. Тут от группы усатых греков, которые галдели неподалеку, отделился один, подошел к нам и спросил: «Вы куда едете?». Я ему с профессиональной агрессией русского человека, на которого наседает непрошеный таксист, говорю – спасибо, но мы ждем автобус. А он: "Я сюда чемодан привозил из аэропорта одному человеку, а теперь назад в Ираклион еду, за столько же денег вас довезу, сколько автобус стоит, мне все равно домой ехать. За сорок евро, например".
Ха, подумала я, гонишь, дядя. Такси отсюда в Ираклион стоит под двести евро, я узнавала - через весь Крит ехать
- Не-не, - сказала я, чтоб он отвязался. – Мы автобус подождем. Автобус дешевле. Автобус на двоих тридцать будет стоить.
- Поехали за тридцать, - пожал плечами грек.
В любом другом месте земного шара это предложение показалось бы мне подозрительным, но не в Греции.
- Ладно, поехали, - говорю я.
А все остальные усатые греки-таксисты, одинаковые, как гномы Торина, вслед нам кричали:
- Да! Молодцы! Он хороший водитель! Вам повезло!
И он нас правда довез прямо до места - человек с седыми, пышными, пожелтевшими от табака усами, который обещал украсть мою красивую маму, два с половиной часа слушал греческий референдум по радио, говорил, что греки очень любят русских, и по дороге заехал к своему другу, чтоб купить у него три двадцатикилограммовых арбуза. На прощание маму во все щеки расцеловал, взял тридцать евро, мы обменялись страстными пожеланиями удачи нашим двум прекрасным странам, и он уехал.

5. Снова Ираклион, или Туристас
Отель имени археолога Эванса был на тесной улочке в дешевом спальном районе около аэропорта. На веранде сидели две итальянские старушки и раскладывали пасьянс. В отеле - винтовые мраморные лестницы, запах йода и два мрачных грека перед телевизором. Окна в крошечном номере забраны черными жалюзи до пола, которые, кажется, закрыли еще в семидесятые годы и никто с тех пор не знает, как их открыть. Дышать можно либо через дырочки в них, либо с помощью кондиционера, который работает тихо, а потом вдруг разражается апоплексическим кашлем и начинает со свистом втягивать воздух и трястись. За окном все время взлетают самолеты, и тогда здание дрожит с головы до ног. Но зато там прямо-таки раритетная мебель семидесятых. Дергаешь ящик стола - он вываливается тебе на ноги! Экзотика!

Мы оттуда быстро сбежали на прогулку и зашли съесть мороженое в тесное кафе с шаткими столиками на тротуаре. Продавец суетился, улыбался, натирал стол, приносил салфетки, все греки в кафе оглядывались, тыкали в нас пальцем и шептали друг другу: туристас, туристас!
В Ираклионе у нас было важное дело: в первом отеле, где мы останавливались, мама предположительно потеряла зарядку от телефона. Я долго переписывалась с ресепшном, который на первые три запроса ответил, что их "Бюро Пропавших Вещей" (думаю, это бюро под названием уборщица ) ничего не находило. На четвертый раз чувак сломался под напором и написал, что у них на ресепшене валяется какая-то зарядка от самсунга - вдруг это наша? И вот, мы отправились в тот отель. Портье, с которым мы попрощались десять дней назад, уезжая в деревню, бросился ко мне как к родной. Начал трясти мою руку и спрашивать, как у меня дела, так, будто он – моя сказочная фея-крестная и, если дела плохо, он немедленно все исправит.
- Вот эту зарядку от Самсунга мы когда-то нашли на диване в холле, - сказал он, протягивая мне явно не нашу зарядку. Но я решила, что терять надежду рано.
- Хм, - сказала я. – А давайте проведем эксперимент. Если подойдет – значит, наша.
Мы воткнули эту незнакомую зарядку в розетку. Она подошла.
- А за ней никто не приходил? Можно мы ее себе возьмем?
- Берите, - щедро сказал портье, потряс нам руки на прощание и пожелал хорошо добраться домой.
В этот второй визит Ираклион уже казался мне прям родным и прекрасным - еле загнали себя спать обратно в отель имени Эванса.

Отель я выбрала по тому принципу, что, судя по карте, идти от него до аэропорта - двадцать пешком по прямой. Как я себе все представляла: пять утра, теплое солнышко, мы бодро шагаем по ровному тротуару, впереди сияет аэропорт. Конец.
Как все было на самом деле: непроглядная тьма. На улице - ни одного человека и ни одного фонаря. Тротуаров большей частью нет. Восемьдесят процентов дороги идут вдоль заброшенных строек. Никакого намека на аэропорт вокруг. Посреди какого-то пустыря за нами увязалась бездомная собачка. Лаяла на нас и бежала вслед минут пять. Я упрямо катила по всем ухабам чемодан. Мне уже стало казаться, что я ошиблась дорогой, когда из тьмы мне навстречу выплыл скандинавского вида хипстер с чемоданом на колесиках, простучал им по камням и скрылся во тьме - так мы и поняли, что аэропорт где-то там.

Остальных в аэропорт, кажется, привезли на туристических автобусах - и мы сразу увидели, где в этой толпе русские. Я наконец поняла, как отличить наших от ненаших. Не по женщинам на высоких каблуках с белыми волосами, а по выражениям лиц. Вокруг немцы, англичане и прочие смеются, оживленно разговаривают – из отпуска все-таки едут. Греки тоже веселые, подмигивают, болтают. А наши стоят с такими лицами, как будто их в ядерный бункер эвакуируют. У нас у всех есть такое специальное зомби-лицо для общественных мест. Такое, знаете, лицо, которое говорит окружающим: "Я знаю, товарищ, что ты хочешь встать в эту очередь передо мной. Даже не надейся".
Но, несмотря на разницу в выражениях лиц, в греках и русских есть что-то удивительно похожее. Веселое раздолбайство, широта души, умение наплевать на трудности и петь на руинах, и что-то такое в глубине, что меня в греках ужасно трогает. У нас сейчас проблемы, у них проблемы, но в моей душе, знаете, две наши страны выглядят примерно вот так


Так что желаю грекам держаться и найти свои Зеленые Земли. А мы свои тоже как-нибудь найдем.

@темы: Life stuff, Travels

Comments

[Noli Timere]

Ну вот, в отпуск можно уже и не ездить) Как хорошо, что я и не планировала!))
Спасибо

[Sapfira23]

Liv Niggle, ну наконец-то свежачок!

[Ольга Ку]

Греция! Место, где, вопреки всему, счастье - в каждом квадратном сантиметре

абсолютно согласна)

[Cinnamon-Roll]

Weirdin,

Sapfira23, Свежачок в этот раз скучноватый, это был самый ленивый отпуск в моей жизни!

[Sapfira23]

Liv Niggle, все равно интересный!

[ecasolo]

Отпуск - прямо больная тема сейчас. Хорошо вам было.)))

[ecasolo]

Отпуск - прямо больная тема сейчас. Хорошо вам было.)))

[Cinnamon-Roll]

Sapfira23,

ecasolo,