[Cinnamon-Roll]

День 4 Слишком много любви

В этот день я закончила работу еще до обеда и решила пойти в Музеи Ватикана.

Вот эта табличка на крепостной стене Ватикана меня очень повеселила - очевидно, вопрос "Простите, как пройти в ватиканские музеи?" достал местных постовых, охранников, лоточников и полицейских еще лет триста назад, так что они решили повесить табличку "МУЗЕИ - ТУДА", чтоб туристы наконец перестали доставать


Музей навел меня сразу на несколько мыслей

Около музея было почти пусто - летом тут, говорят, немыслимые очереди, так что мне сказочно повезло. Аудиогид брать не стала – и потом поняла, что правильно, иначе к концу дня я бы уже с ума сошла от объема информации.
В целом хочу сказать – оказалось, что в музеях Ватикана осела значительная часть тех произведений, которые я всю жизнь видела на страницах книг.

За эти дни, и в этом музее, и в других я увидела множество античных скульптур, и каждый раз вспоминала слова своего любимого лектора по истории литературы. Цепь исторических событий, которая поражает меня каждый раз, когда я про нее вспоминаю.

Греки совершили революцию в теологии – до этого во всех цивилизациях боги были в основном страшными. Их нужно было бояться, приносить им жертвы, большей частью они имели вид чудовищ, а те, которые имели человеческий облик, были либо воинами-сила-есть-ума-не-надо (напр, Тор), либо просто символами какого-то качества – хитрости (Локи), материнства+плодородия (все древние богини) и т.д. Греки впервые сказали: наши боги – такие же, как мы. Он выглядят, как лучшие из нас, у них сложный характер, они имеют недостатки, они влюбляются, завидуют, ссорятся, делают глупости, совершают подвиги, бывают вредными или милосердными – и из этой человечности бога многое взяла потом христианская культура. У греческих и позже – римских статуй пустые глазницы, но совершенное тело, мир не видел до этого такого совершенства, как эти мраморные тела, до сих пор смотришь – дух захватывает. У этих богов не было души, даже понятия такого еще практически не было, но, как говорил мой профессор: «Посмотрите на Нику – головы нет, рук нет, инвалид, другими словами, но посмотрите внимательно и спросите себя: ЗАЧЕМ ЕЙ ГОЛОВА? Ее тело – и есть божество».

Во все времена люди пытались изобразить бога так, как видели. Греки пытались передать красоту тела бога, в которой и была его божественность, великая средневековая религиозная живопись пыталась передать душу – через глаза участников картин – но при этом чаще всего еще и с прекрасно нарисованными телами, позами, руками, ногами – вспомните Микеланджело, Ботичелли, Рафаэля, Рубенса, Ван Эйка. И это совершенство телесных форм – как раз наследство греко-римской традиции.
Для сравнения: в православной культуре, взращенной на византийских канонах, которые сильно отличались от греко-римских, на иконах тела изображаются очень схематично, всё, кроме глаз, изображается очень просто, стереть всё, оставить глаза – это все равно будет икона. Точно так же, но наоборот, с греческой скульптурой – отрубите ей голову, оторвите руки, ноги, оставьте один поворот торса – это все равно будет бог.
Что я хочу сказать своей сумбурной мыслью:
Православная культура построена на абсолютном превосходстве духа над материей – иконы бестелесны, только смотрят глазами, в русском языке – вот это знакомый всем сюжет – почти нет слов для описания сексуальной сферы, в русской литературе нет секса, зато есть сотни великих историй о путешествии человеческого духа – от Братьев Карамазовых до Мастера и Маргариты. В церквях люди стоят, столько постов, сколько есть у православных, нет больше ни у кого, выражение «усмирять плоть» дошло аж до сего дня, главный хэппи-энд в наших книгах состоит в победе силы духа над грешной плотью. Раскольников колет дрова на морозе, Татьяна отказывает Онегину, чеховским героям не мило ничего, они мучаются внутри себя до потери сознания, потому что их душа потеряла что-то такое, чего не может найти, и от этого не мил им ни крыжовник, ни пироги, ничего. Умирающий Болконский говорит с дубом, поезда в бескрайней степи Чингиза Айтматова идут туда-сюда, оставляя только смутную тревогу, но не принося перемен, Печорин мучается какой-то странной тоской, от которой никакие дамочки его не спасают, Онегин идет на Сенатскую площадь, потому что нет ему покоя нигде. Чичиков в каком-то ужасном месте, в котором ты вдруг с холодным потом узнаешь свою страну, скупает мертвых, как в какой-нибудь ужасной древней легенде, скупает мертвых и уезжает в закат, и это еще – страсти-то какие – комедия, но не будет ему счастья, потому что все сказки, все легенды, а также фильм Пираты Карибского моря учат нас: не бери ничего у мертвых, все мертвое уже не в ведении мира живых, поэтому не касайся этого, и даже собственный автор отправляет Чичикова на адскую сковороду, сжигает его вместе со второй серией, в которой все у него должно было стать хорошо, потому что не будет хорошо, ничего не будет, только страдание спасет твою душу, и даже у лучших из писателей советской эпохи – та же песня, тот же свист ветра в степи, Замятин придумывает постапокалиптический данс-макабр про будущее людей без души, Распутин топит деревню, Айтматов просто молчу, от первой страницы до последней только страх, трепет и тихий степной бескрайний ужас, про доктора Живаго помню только, что он всю книгу куда-то пробирается, через город, поезда, снега и болота, белая гвардия гибнет, Берлиозу отрезает башку, Мастер находит только страшный безжизненный покой в чистилище, то есть в худшем месте, где только можно оказаться навечно, потому что – этому особенно страстно учат нас ирландские сказки и фильм Адвокат дьявола – никогда не заключай сделок с дьяволом, не бери его подарков, не слушай его обещаний, даже если он такой освежающе-остроумный в затухшем московском болоте, даже если он похож на Аль Пачино, даже если он обещает тебе, что ты будешь вместе с тем, кого любишь, это все ложь, потому что он презирает тебя. Кстати, единственный, кто в этой страшной истории получает хоть что-то хорошее – Понтий Пилат, и в этом есть одна из прекрасных идей этой книги – Пилат невыносимо страдал невыносимо долго и был прощен, потому что Бог может простить даже убийцу, если он раскаялся, а дьявол не любит никого (даже если похож на Аль Пачино или на стильного иностранца с веселой крутой командой), и в этом все дело. В результате Мастер и Маргарита в месте серого бесконечного тихого жалкого существования живых трупов, бедный Иванушка сошел с ума, в остальном Москва не изменилась.
Словом, я все это к чему. Наша культура вся про душу, ничего про тело. Греческая – скорее наоборот, отсюда великая скульптура и в целом изобразительный строй, который в Возрождение подарит миру великую живопись. Рим - это культура тела, жизни радости и удобства, и именно там придумали большую часть вещей для улучшения качества человеческой жизни – водопровод, канализацию, стадион, конституцию, юриспруденцию, градостроительные планы, парковки, дорожное покрытие, кирпич, цемент, и т.д.
Западная культура уже христианских времен сочетает одно с другим – она и про душу, и про тело, и поэтому именно она в современном мире достигла максимального развития и влияния. Западноевропейская культура дает миру международный стандарт жизни, и мы пытаемся его заимствовать, но ничего у нас не получается, а выходцы из стран третьего мира стремятся в этот золотой стандарт попасть, все кто может, и скоро просто погребут его под собой. Европейская живопись поэтому обрела такое величие – с одной стороны она прекрасна, с другой полна души.
Европа говорит нам – надо заниматься благотворительностью, надо защищать права человека, протестовать против угнетения, быть добрыми и справедливыми, посмотрите на наши великие книги и великие соборы. Одновременно Европа говорит нам – надо жить удобно, надо вкусно питаться, надо красиво оформлять свое жилище, есть идея – есть Икея, у каждого должна быть машина, в январе бывают распродажи, можно взять ипотеку и купить все что хочешь, и т.д. и т.п. Про Америку отдельно ничего не говорю – ее ценности полностью пришли из Европы, просто со временем немного модифицировались.

В общем, это сочетание пира плоти и духа имеет совершенно непреодолимое очарование, и на поприще этого сочетания в некоторых областях люди там достигли заоблачных высот, вся европейская история – это какая-то вавилонская башня, иногда думаешь - так хорошо не бывает, невозможно делать такие совершенные фильмы, такую совершенную одежду, такие машины, такие скульптуры, такую музыку. Поэтому все наши истинные звезды – и Гоголь, и Пушкин, и Тургенев, и остальные – большей частью все-таки фапали на Европу и с большим интересом к ней относились – но при этом в них во всех было какое-то глубинное ядро, которое им как будто нашептывало – ничего на самом деле не надо, ни айфона, ни хлеба, ни Гроба Господня, а только чтобы у тебя в душе что-то такое происходило, чтобы ты страдал, и поступал как полный псих, вопреки законам логики, а потом так же страстно в этом раскаивался, а иногда и нет, и чтобы ты умер за идею, какую-нибудь идею, и чтобы сердце было как огонь, а все остальное – красиво, конечно, но истлеет айфон твой, а душа – никогда.

Простите, я когда начинаю говорить, уже не могу остановиться. Я еще хотела, уже без связи с этим, сказать про то, что еще дала античность христианству – это я почерпнула из эссе Паскаля Киньяра про секс в западноевропейской культуре. Он рассказывал в своем эссе "Секс и страх" в числе прочего крайне интересную историю, которую я помню не совсем точно: в целом, что у римлян (т.е. у римских мужчин, т.к. мнение женщин тут вообще не считалось) в голове любовь делилась на три вида. Первый - любовь к супруге, как к соратнику и показателю статуса, уважительная любовь к ней как к матери своих детей и хозяйке доме. Второй – просто секс. Первое со вторым не сочетается никак. Доблесть римского мужчины состояла в том, чтобы регулярно доказывать свою сексуальную мощь (кстати, я думаю, в европейских языках поэтому слова «потенция» и «могущество» - однокоренные. К нам же этот аспект смысла перешел например в слове «потенциал»). Доказывать ее можно было далеко не только с законной супругой. Трахать теоретически можно было все: женщин, мужчин, рабов, коз, и т.д. То, как на это реагирует объект, неважно. Нравится ему, не нравится, не имеет значения. Но тут тоже были свои тонкости – например, страшным преступлением был секс с замужней высокопоставленной матроной, т.к., если она забеременеет, этим ты можешь испортить линию крови благородного семейства. Так что пресловутый римский гомосексуализм не был таковым в прямом смысле этого слова – просто можно выбирать для секса любой приглянувшийся объект и брать его любым приглянувшимся способом.
При этом идея о том, что женщина или любой другой из перечисленных объектов должна тоже получать удовлетворение от процесса, была прямо скандалом – в частности, поэта Катулла, кажется, отправили в ссылку под каким-то благовидным предлогом, на самом же деле за то, что прошло слух, будто он предпринимает какие-то специальные движения и ласки, чтобы удовлетворить свою возлюбленную. Ничего более скандального нельзя было и выдумать.

И был третий тип любви, который в скульптуре и живописи воплощала обычно фигура Энея, праотца римлян, выносящего из горящей Трои своего старого немощного отца Анхиза – очень популярный сюжет. Эта любовь называлась каритас – и из нее, необъяснимой и не совсем в то время понятной, и вышло в будущем понятие христианской любви (т.к. христианская культура, хоть и зародилась не совсем в этих землях, основана как раз греко-римской традиции), отсюда в еропейских языках слово charite, charity, т.е. милосердие. Бескорыстная, не сексуальная любовь ради любви, направленная даже не на женщину, а на какого-то человека, который нуждается в твоей помощи и в твоем милосердии, и ты рискуешь сам погибнуть, вынося его на себе, чтобы он не погиб в огне, во имя каритас. Сейчас это все совершенно банально звучит – но насколько новой, острой, свежей и притягательной была эта мысль тогда. Эта мысль отчасти и подготовила европейскую культуру к приходу христианства – нужен был просто камень, который подтолкнет историю в нужном направлении. То, что можно жить, основываясь на любви – фраза, от которой сейчас можно уснуть – в сознании всей Европы стало революцией.

В Ватиканских музеях мы видим массу результатов этой революции сознания)))) Особенно мне повезло, что я приехала не в сезон и туристов не было почти совсем – в некоторых залах я была совершенно одна, и поэтому открытия обычно были неожиданные. Идешь по дворику, нюхаешь цветы, вдруг раз – что-то такое знакомое в углу колоннады стоит. Лаокоон. О, а вон на стене что-то знакомое. А, да, это же «Афинская школа» Рафаэля.
Но вот как-то все равно не работало волшебство, я имею в виду, что все эти произведения столько раз видел в альбомах, что, когда наконец видишь в живую, тебя не сбивает с ног нокаутом, потому что ты это, в общем, уже видел. Лично мне очень трудно себя всегда настроить, я последние три года все время, когда оказываюсь в европейских музеях, пытаюсь обнулить себе сознание и себя спрашиваю – откуда ты знаешь, что это гениально? Ты бы так подумала, если бы это не было написано в учебнике по истории искусств? Почему эта картина гениальнее, чем соседняя? Кто это решил? А если бы ты была инопланетянином или роботом, вроде Валли, который выкинул золотое кольцо, но взял коробочку, потому что она щелкает, что бы тебе понравилось? Так каждый раз себе этим выношу мозг, что уже не могу. Стою в музеях с фанатичным лицом Шерлока, когда он, помните, смотрит на картину в галерее, чтобы понять, что там не так, и веду шизофреническую дискуссию сама с собой. Чаще всего я успокаиваюсь, потому что мой плохой полицейский обычно соглашается с хорошим – великие картины нарисованы лучше, чем плохие. А некоторые просто сделали что-то такое, чего никто до них не делал. В некоторых больше души, лучше композиция. А поскольку ватиканские музеи по-моему одни из самых больших в мире, я там просто уже под конец превратилась в Горлума, который разговаривает со Смеагорлом. Поэтому я обычно не беру ни экскурсий, ни путеводителей, ни аудиогидов – чтобы не мешали мне дискутировать.

И вот в этот раз про античные статуи мой мозг сказал мне, что да, это офигенно, даем добро. А вот дальше иду, и вроде все круто, но как-то вот не работает волшебство и всё, и так и было, пока я не зашла в какой-то маленький зал, половина которого была заставлена строительными лесами. Там стояла пара каких-то так себе скульптур, я глянула и собиралась уже выходить, когда взгляд мой упал на потолок. Это была фантастика. Двадцать минут разглядывала, уже шея заболела. Какая-то просто невероятная красота и мастерство, а поскольку табличек нигде не было, я подумала – вот ведь, неизвестный художник, а как рисует, просто с ума сойти, и вот чем это хуже, чем знаменитые фрески в соседнем зале, ну ладно, объема меньше, но не в этом суть, и т.д., горячий спор едва не перерос в драку , после чего я наконец заставила себя оттуда пойти, потому что с этими фресками я могла бы сидеть еще час, а музей большой – и уже на выходе на одном из листов оргалита, которыми было огорожено пол-зала, прочла маленькую распечатку на принтере: извините за неудобства, реставрируем фрески Пинтуриккьо.
Что в очередной раз убедило меня в том, что обычно великие художники не зря оказались в учебниках, но в этот раз эксперимент был особенно чистый, потому что я все эти четверть часа провела, думая – вот же безымянный гений-самородок, и даже имени его нигде не написано.

Или вот есть там галерея религиозного искусства 20 века. Большей частью идешь и думаешь – когда же уже следующий зал? По сравнению с предыдущими залами тут же становится понятно, почему этих имен я не помню. И тут я вижу краем глаза какую-то прекрасную картину и прямо бросаюсь к ней, думаю – вот, был же в 20 веке какой-то неизве…
Оказалось, Сальвадор Дали

К тому моменту, когда я дошла до Сикстинской капеллы, я уже была как Чехов, который, если верить моему путеводителю по Риму, писал: «Шатаясь по Ватикану, я зачах от утомления». Причем над этой цитатой в путеводителе каким-то из его остроумных авторов было написано: «Устали? Больше не можете? Вам нечего стыдиться – у вас прекрасная компания». Поэтому я рухнула на скамейку и смотрела оттуда
Капелла просто ОГРОМНАЯ. Вообще слова о том, что она большая, как-то до этого не задерживались в моем сознании, но она просто ОГРОМНАЯ. Посмотрела и подумала – вот все-таки что такое «человек эпохи Возрождения» - какие были матерые человечища, на все руки – тот же Микеланджело в Риме повсюду побывал и архитектором, и скульптором, и художником, и еще четыре года, лежа на спине, расписывал этот гигантский потолок, да еще как получилось! У Микеланджело вообще культ красивых тел бы на грани помешательства, видно было, что он просто без ума от этой темы. Я ничего про него не знаю, но почти уверена, что он брал из морга трупы, чтобы на них изучать строение мышц.

Капеллу явно лучше подробно изучить заранее на картинках (чего я не сделала), потому что потолок так высоко, что разглядеть подробности невозможно. Но вот этот кадр как всегда завораживает – я каждый раз вижу эту картинку и у меня прямо сердце сжимается. «Сотворение Адама». Купила себе даже магнит и закладку с этими руками.


Тут я думала, что музей закончился, подползла к выходу, и тут вижу стрелочку – «Картинная галерея – туда». И все по новой. Пятьсот картин, триста скульптур, полкниги «История искусств», и вот когда выходишь еще и оттуда и видишь табличку: «Далее – галерея нумизматики, галерея марок, галерея колониального искусства» и т.д., думаешь – так, всё, хватит. Больше не могу.

Тем более что был уже вечер, и я решила пойти поесть в квартал Трастевере, про который все путеводители пишут, что вот это настоящая аутентичная Италия.
Но как раз потому что про это явно написали ВСЕ путеводители на ВСЕХ языках, там настоящая Италия превратилась в большую туристическую пиццерию

В результате я села есть в какой-то ресторанчик. Там официантка посадила меня за столик, а за соседним сидел какой-то пожилой мужчина и читал книгу Бальзака на французском. Мы молча сидели бок о бок, не проронив ни слова, ему принесли еду, мне принесли еду, я читала путеводитель, и тут он достал телефон и стал звонить какой-то своей знакомой, сказал – вот, мол, я в отпуске, в Риме, сижу в очаровательном ресторанчике, а рядом сидит русская девушка, читает путеводитель и ест картошку. А ведь это была даже неправда, я ела спагетти! – и я прямо подумала: «Ах ты старый лгун» , и вот он вешает трубку, поворачивается ко мне и на ломаном итальянском вдруг спрашивает – «Вы говорите по-итальянски?». На что я поворачиваюсь к нему и сдержанно говорю по-французски:
- Вообще-то по-французски я тоже говорю, и мне очень интересно – как вы поняли, что это путеводитель на русском? Немногие узнают кириллицу в лицо.

Бедняга прямо спал с лица, засмеялся и пробормотал:
- О Боже, простите, я нес тут непонятно что.
После чего мы проговорили еще часа три, выпили еще вина и с трудом расстались. Оказалось, он тридцать лет работал литературным критиком – сначала в L’Express, потом в Le Point, а до этого работал в издательстве Галимар и там был хорошо знаком с Паскалем Киньяром, и он дал мне отличный совет, куда сходить в Риме, и мы болтали про русскую и французскую литературу, он говорил, что Стендаль во Франции вызывает больше всего интереса, и что про Пушкина он слышал от своего друга, переводчика с русского, что в переводе эти стихи превращаются в ничто, а вот на родине этот Poushkin говорят очень популярен, но особенно он восхищался Чеховым – говорил, что это идеальные рассказы и он даже не понимает, через что в них просачивается это совершенство – они вроде бы такие простые, про такие банальные вещи. И так далее, перемыли все кости всей французской литературе, мне так этого не хватало, прямо с универа про это ни с кем не удавалось поговорить

@темы: Travels

Comments

[Cinnamon-Roll]

Куклёныш))), УДАЧИ С ФРАНЦУЗСКИМ, ДРУЖОК! НУЖНА БУДЕТ ПОМОЩЬ - ОБРАЩАЙСЯ!

The Sh@dow, Он гораздо лучше, чем кажется!))))))))))))))))))

[yorki]

читала пост с замиранием сердца - до чего было интересно печеня очень хорошо сказала - люто солидаризирую

[Laiquend]

Лив, печеня уже написала то, что я так давно хочу тебе сказать - ты историческая личность! Знаешь, когда я читаю твои записки путешественника, у меня внутри бушует такой вихрь сердечек, что хочется сразу поделиться этим прекрасием с человечеством! И я постоянно думаю о том, что делиться было бы легче и приятнее, если бы ты опубликовала все свои чудесные рассказы. Я очень этого жду, правда! Мне кажется, даже твои путеводители люди покупали бы как художественную литературу. А еще каждый раз, когда я тебя читаю, не перестаю восхищаться обилием информации, которая существует в твоей голове - все эти исторические факты, познания в литературе и искусстве - почему я всего этого не знаю? Хочется засесть куда-нибудь в библиотеке и читааааать )))))))
Спасибо!

[Куклёныш)))]

Liv Niggle,

НУЖНА БУДЕТ ПОМОЩЬ - ОБРАЩАЙСЯ!

Обращаюсь вот прям щас!

[Cinnamon-Roll]

yorki,

Куклёныш))), Конкретизируй!

Laiquend, ЛИНДА! ДОРОГАЯ! Твоя голова и так набита массой информации, просто по другим сюжетам)))))))) Я гуманитарий, мне положено все это знать, иначе государство и семья зря потратили бы деньги на мое обучение
Спасибо тебе)))))))))))))) Это так мило! Обнимаю вас, дружок!

[Куклёныш)))]

Liv Niggle, эээ... Это звучит так: вот как бы так его выучить быстро, хорошо, ненапряжно и с удовольствием?

[Sumeragi Subaru]

Я тут притаюсь в уголке и тоже послушаю!

[Cinnamon-Roll]

Куклёныш))), Пойти на рутрэкер, выбрать себе там все самые прикольные пособия, какие тупо понравятся, и заниматься не меньше часа в день, и все будет ок)))

[Laiquend]

Liv Niggle, да, но я всегда столько всего интересного пропускаю Обнимаю вас в ответ!