[banana-freak-out]

День 6 Долгая дорога в дюнах

Это был мой последний день перед отъездом, так что я решила наконец сходить и посмотреть изнутри Римский Форум, Палатин и Колизей, очереди опять не было, то ли потому что январь, то ли потому что опять, как почти все дни до этого шел проливной дождь
Долго бродила там, снова виды, сады, развалины, музей со скульптурами и черепками, дождь, фрески, росписи, много красивых развалин. Больше всего меня впечатлила выставка про итальянский фашизм и про то, как они черпали идеи из Древнего Рима. Издавали журнал за чистоту расы, а на обложках помещали карикатуры на негров, выносящих и грабящих римские культурные ценности. И про то, как даже в фильмах древних римлян ухитрялись изображать похожими на нацистов. И как они взяли жест приветствия – позже известный нам как Хайль Гитлер – с римских фресок. Потом пошла в Колизей, он был очень большой и до сих пор считается золотым стандартом строительства стадионов - 55 тыс. зрителей могут покинуть его в случае опасности за 5-10 минут. Такого уровня безопасности с тех пор повторить не смогли









А на вторую половину дня у меня был через интернет куплен билет в музей Виллы Боргезе, и я решила дойти туда пешком - под дождем, конечно - зато чтобы посмотреть ту часть города, которую еще не видела. Самым милым, что я нашла в той части города, был газетный киоск, где мое внимание привлекло знакомое лицо. Обложка журнала, кажется, про паранормальные явление, подпись под улыбающимся Медведевым: "Пришельцы среди нас"
МЫ И НЕ СОМНЕВАЛИСЬ, ДМИТРИЙ АНАТОЛЬЕВИЧ


Явиться в музей надо было за полчаса до своего времени, чтобы получить в кассе билет, а я уже к этому моменту как-то не очень успевала))) И вот, приближаясь к концу маршрута, я спросила у бравых карабинеров, стоящих на посту – где Вилла Боргезе? И это была моя ошибка Вилла Боргезе – это парк, а место, куда я шла, было Галереей Боргезе, но про это я забыла. И вот карабинеры махнули мне «куда-то туда» - на маленькую улочку, идущую вдоль высокой старинной крепостной стены. Понимая, что я уже опаздываю, я припустила побыстрее, но стена все тянулась и тянулась рядом со мной, постепенно люди кончились, и осталась только я, идущая по становящейся все уже дорожке, зажатой между стеной вроде Кремлевской и очень резвым шоссе, по которому шумно проносятся страшные машины.
И когда я уже была близка к отчаянию, я поняла, что на другой стороне шоссе показался парк, а в глубине его – какое-то здание я красной вывеской. Вдруг это музей? – подумала я. А даже если не музей, там мне подскажут, где он – там же есть люди.
Дорога, идущая вперед, ничего нового не сулила и все больше напоминала тропинку, по которой Горлум вел хоббитов к Роковой горе, и поэтому я решила, что лучшее, что я могу сделать – отказаться от этого плана и перебежать через шоссе.
Добежав до середины его, я вдруг сообразила, что полосы отделены друг от друга железным заграждением. Выглядело оно довольно грязным, но я через него все равно перелезла, помня, что в Италии грязь обычно чистая – и правда, следов на мне потом не осталось.

Но самый цирк начался потом. Перебежав и вторую полосу, я поняла еще одну вещь, про которую в стрессе не подумала – красивый парк отделен от шоссе толстой кирпичной стеной высотой где-то мне по грудь. Но пути назад не было, поэтому долго думать я не стала, зашвырнула на стену зонт, пакет и сумку, а потом, подумав – обидно будет, если тренировки не сработают единственный раз, когда они реально нужны – и, недолго думая, подтянулась на руках и бодрым прыжком перескочила через стену. Это было, видимо, от стресса, сейчас я бы этот подвиг не повторила
Взяла свои вещи, повесила сумочку на плечо и с самым светским видом пошла через чавкающий от дождя парк к зданию вдалеке. Суперэго однако


И вот тут я увидела, что все это время под деревом в некотором отдалении полулежал какой-то местный люмпен-пролетарий, по квадратным глазам которого стало понятно, что он с большим интересом последние пять минут наблюдал весь этот Форт Баяр. Посмотрел он на меня довольно офигевшим взглядом, на что я ласково взглянула на него - кто прыгал через стену, я?! - открыла зонтик и ушла.


Здание оказалось музеем, но другим, но там мне хотя бы сказали, куда идти. Оказалось, что найти в парке Боргезе знаменитую картинную галерею – задача, которая казалась мне элементарной – не так уж проста. Это примерно как искать в здоровенном Измайловском парке пчеловодческую ферму – занятие, которому я однажды предавалась довольно долго. В результате еще где-то получасового метания по парку под дождем, с натыканием на детские паровозики, зоопарк, лимонные деревья, домик Рафаэля, футбольные поля и тому подобное, я нашла-таки музей, опоздав не так уж надолго. Но взмокла я как лошадь, да еще как лошадь, которую сверху долго поливали дождем – и когда я влетала в дверь, главной моей надеждой было сдать промокшие насквозь вещи в гардероб.
- В гардероб принимаем только сумки и зонты, - сказали мне.


Я сняла свое мокрое пальто и мокрый ангорский свитер – я решила для прогулки одеться потеплее, а в тот день оказалось плюс десять – обняла это все и пошла. От свитера, как от любой мокрой шерстяной вещи, пахло овцой, от меня самой пар валил как от овцы, и на этом я спешно отправилась любоваться искусством.

Полюбоваться там есть чем – это самая богатая частная коллекция в мире, и слово БОГАТАЯ тут основное. Все современные коллекционеры могут от зависти сжевать галстуки – кардинал Боргезе был таким страстным любителем искусства и коллекционером, что даже крал понравившиеся ему вещи – в частности, «Положение во гроб» Рафаэля его люди под покровом ночи вынесли из какой-то сельской церкви. Молодец. Меценат.
Но основное местное сокровище – это скульптуры Бернини, на мой личный вкус, самого великого скульптора в истории. Как и все гении Возрождения, он был не только скульптором, но и отстроил и половину самых знаменитых церквей и фонтанов Рима, делал надгробия и т.д., а также в свободное от работы время - как я впервые узнала в этом музее – писал картины, и больше всего любил писать автопортреты, которые в больших количествах в этой галерее и вывешены – «Я в юности», «Я в зрелости», «Я за работой», «Я в детстве», «А это я указываю на мою мусаку»(с)
Вот это – фрагмент его скульптуры «Похищение Прозерпины». Просто оставлю без комментариев.


И еще мне ужжжжжасно понравился «Давид» того же Бернини, собирающийся запустить пращой в Голиафа. Выражение лица и всей фигуры у него просто БЕСЦЕННОЕ. Совершенно современный вид, и похож он на футболиста, собирающегося пробить пенальти, и какая прекрасная придумка с закушенной губой, и этот общий мрачный вид идеально красивого лица, на котором прямо написано: «Я щас тебе так засвечу, что у тебя искры из глаз посыплются, ты понял, ты понял, че я тебе говорю, здоровяк? НЕ ТРОЖЬ ПАЦАНОВ С НАШЕГО РАЙОНА. НЕ ГРОЗИ ЮЖНОМУ ЦЕНТРАЛУ».
фрагмент


И еще там есть прекрасная скульптура Кановы – Паолина Бонапарте в образе Венеры, одной из самых примечательных частей которой является матрас, на котором она лежит. Когда подходишь, полное впечатление, что скульптуру положили на какой-то старый матрас. Думаешь – странно. Потом понимаешь, что матрас тоже мраморный. Я реально не понимаю, как можно вот это сделать из куска камня.


Когда я вышла, уже вечерело, а на восемь у меня был назначен ужин с тем синьором, которого мы нашли в кафе в первый день, светским начальником из Ватикана, пожилым немцем, который уже много лет работает в Риме. Я думала, что немножко с ним посижу и разойдемся, мне на следующий день уезжать и потом ночной перелет, надо выспаться.
В результате расстались мы ближе к пяти утра.
А дело было так. Он повел меня в ресторанчик неподалеку, где его знали и хозяин, и все официанты. Хозяин тут же выбежал его встречать, а синьор важно объяснил ему, что синьорина приехала издалека и надо ей показать, что такое настоящая римская кухня, и чтобы он расстарался и сделал ужин с полной переменой блюд. Это была просто какая-то итальянская комедия – хозяин и официанты приносили нам попробовать разные вина, чтобы мы выбрали, что нам больше по вкусу, пять перемен блюд, каждое сопровождалось придирчивыми просьбами синьора к хозяину объяснить мне, из чего это сделано, где это росло, плавало или бегало, как это приготовили и почему в Риме надо есть именно это.


Наконец в половине двенадцатого мы, продолжая обсуждать все на свете, перешли к кофе с граппой, потом на лимончелло, причем особенно мило то, что при просьбе принести крепкие напитки они приносят два пустых бокала и полные БУТЫЛКИ. Синьор объяснил мне, что это итальянский жест доверия и расположения к клиентам. А потом вдруг говорит:
- Тут есть один ирландский паб неподалеку. Пойдемте, продолжим там.

Я как-то слегка опешила, потому что не привыкла, чтобы семидесятилетние джентльмены ближе к полуночи приглашали меня в паб, поэтому пролепетала:
- А что, тут есть пабы?
- Конечно, - сказал он. – Если знать, где искать.
И мы пошли.
В пабе его тоже все знали, милейшие хозяева, парень и девушка, весело приветствовали его и даже не стали спрашивать, что нам налить, что-то такое смешали на свой вкус. А еще там все врем играли Битлз.
- Обожаю Битлов, - сказала я, и мы стали слушать, и он мне рассказывал, что они были на самом пике моды, когда он еще юным офицером служил в армии, и мы стали наперебой доказывать друг другу, какая это до сих пор прекрасная музыка.
А за одним из столиков сидел в одиночестве пожилой мужчина в очках и с серьезным видом читал книгу, обернутую в бумагу.
- О, - сказал мой спутник. – Французский посол. Вот ведь французы – видит, что я с дамой, и даже не подошел, а иначе уже сразу бы подсел.
Я подумала, что про французского посла он пошутил, но потом оказалось, что нет. Еще какое-то время мы болтали и пили какие-то убойные смеси бармена, после чего синьор позвал хозяина и сказал: сынок, будешь пробегать мимо – передай соседнему столику, что если есть тут какой-нибудь одинокий посол, приглашаем его к нам.
- Полечу на крыльях, - весело сказал бармен, и через минуту посол уже сидел у нас.
Дальше мы с ними пили и болтали чуть не до утра, пока бар не закрылся, после чего разошлись и я рухнула спать, и правда – не знаю, как я могла бы провести последний день в Риме еще лучше.