фичок

[banana-freak-out]

Я - жарко бьющееся сердце Джека.
Я боль Джека. Я депрессия и логика Джека.

Разрешите я еще раз это сделаю:



и сразу еще вот это. без всякого ката, ничего не знаю - не стой на пути у высоких чувств!



А дело было так.
Позвонила мне  iwfm, и поспорили мы с ней, что напишем друг другу драббл про Тома Хиддлстона и Криса Хемсворта (теперь вы, друг мой, тоже не отвертитесь )
Мой драббл мгновенно растянулся на шесть страниц, потому что кобзона, как известно, в определенных обстоятельствах не остановить.

Как говорится, я не знаю, что я делаю в этом баре.

И тем не менее - с благодарностью за все то море любви, которое эти люди подарили нам за эти дни , и тебе, чувак, за то что макнэ не может отказать своему лидеру

"Двадцать восемь дней", для  iwfm, Том Хиддлстон/Крис Хемсворт


***
Том открыл дверь и улыбнулся.
- Здравствуйте, мистер Хиддлстон, - сказал ему мужчина, сидящий в центре. Лицо у него было как у загнанной фермерской лошади. – Садитесь.
Он коротко указал ему на стул и снова уставился в листы, лежащие перед ним.
Том сел. Сердце у него колотилось так, что больно было дышать. Никакие приказы успокоиться не помогали – и все же он был уверен, что сейчас все получится. Обязано получиться.

В кожаной куртке было жарко, в Нью-Йорке плюс тридцать, как будто лето здесь и не думает кончаться, - но снять ее Том боялся. Весь последний месяц он из кожи вон лез, чтобы накачать руки, боль в плечах стала такой привычной, что он ее почти не замечал – но вдруг им покажется, что его бицепсов недостаточно?
Нет. Нельзя так рисковать.
И он остался в куртке.
Расправил плечи.
Заставил себя выдохнуть.
«Ты же могучий Тор», - сказал он себе. – «Нельзя так стрематься. Давай, скотина. Успокойся».
Не помогло.
Человек с лошадиным лицом протянул ему папку.
- Вот с этого места, пожалуйста. «Мы идём в Ётунхейм».
Том выдохнул еще раз и заговорил, заносчивым и властным голосом – он так много думал о том, как играть эту роль, что голос получился почти естественным.

- Мой отец с боем пробился в Ётунхейм, - читал он с таким чувством, что Станиславский рукоплескал бы стоя. - Разгромил армии великанов и забрал их ларец. Друзья, неужели вы забыли наши приключения?

Ему вежливо дали дочитать до середины, но после строчки «Вольштагг, кто дарил тебе лакомства, вкусив которые, ты думал, что попал в Валгаллу?» человек с лошадиным лицом улыбнулся и поднял руку.
- Спасибо, мистер Хиддлстон. Достаточно.
Том остановился и поднял глаза на остальных членов комиссии. У края стола мучился Кеннет – он явно так переживал за него, что готов был сам выскочить в середину комнаты, выхватить у него папку и заорать «Не так! Я сам! Я сейчас покажу тебе! Вот тут ты пережал интонацию!».
Лицо Кеннета было задумчивым и мрачным, и Том безошибочно понял, так же, как понимал до этого на сотнях кастингов в своей жизни (инстинкт урожденного лузера никогда еще его не подводил) : они его не возьмут.
Он так хотел эту роль, что силой, с которой он желал ее, можно было сдвинуть Китайскую стену – но этого оказалось недостаточно.
- Мы вам позвоним, - сказал человек-лошадь.
«Кентавр», - невпопад подумал Том. - «У греков человек-лошадь – это кентавр».
– Спасибо, - и мужчина снова порузился в чтение, давая понять, что разговор окончен.
Том улыбнулся. За свою жизнь он в совершенстве отточил умение улыбаться идеальной безоблачной улыбкой в те моменты, когда ему хотелось разбить кому-нибудь башку (обычно – себе).

Он вышел из зала и опустился на первую же скамейку в коридоре, прикрыв глаза. Лучше было бы подождать Кеннета в кафе на первом этаже студии – но он не мог заставить себя сдвинуться с места. Понимание того, что в Нью-Йорк он приехал зря, настигало его постепенно, и с каждой секундой жизнь виделась ему все в более паршивом свете.
Он сидел, подпирая лоб ладонью, мимо ходили люди, но никто не обращал на него внимании – здесь явно давно привыкли к разбитому виду актеров, проваливших кастинг.
- Эй, - вдруг сказал кто-то. – Кастинг. Он тут?
Том нехотя поднял голову.
Моргнул. Потом еще раз.

Перед ним стоял Тор.
Собственной персоной.

Это было настолько ужасно и неловко, как если бы на конкурсе двойников Брюса Уиллиса вдруг появился бы сам Брюс Уиллис.
Все, что Том продумал в образе Тора по системе Станиславского и Ли Страсберга, в эту секунду разбилось о безмятежное скандинавское лицо здоровенного парня, нависшего над ним.
- Здравствуйте, - сказал Тор, и на его безоблачном лице промелькнула вдруг тень беспокойства – как будто он боялся, что нечаянно наступил ему на ногу.
- Я вас не видел на первом туре кастинга, - не сдержался Том.
Тот улыбнулся застенчивой улыбкой великана из сказки.
- Меня недавно нашли. Я не был на первом туре.
- А, - сказал Том, испытывая непреодолимое желание лечь и начать биться головой об пол. – Да. Кастинг тут.
Тот с грацией медведя-гризли пошел к двери, и, прежде чем взяться за ручку, снова бросил взгляд на Тома.
Тот продолжал сидеть.

Он продолжал сидеть и пять минут спустя, и десять, сам не зная, чего ждет. Наверное, того, что великан выйдет и скажет, что его, кажется, не взяли.
Ведь тогда у него самого будет шанс.

Через пятнадцать минут дверь открылась, и показался Тор.

При виде Тома на лице его проступила удовлетворенная улыбка.
- Ух, - сказал он. – Кажется, возьмут. Круто, да?
То, что он правда не понимает, что Том в эту секунду готов разорвать его голыми руками на куски, привело того в такое замешательство, что он кивнул.
- Пиво? – спросил Тор.
Том уже понял, что изъясняется он в идеале фразами не длиннее одного слова. Нет уж, это было бы бесконечно унизительно – пить пиво с человеком, который тебя обставил, причем даже, кажется, не понимая этого.
- Я кое-кого жду, - выдавил Том. Улыбка на этот раз получилась такой вымученной, что в хит-параде его улыбок явно попала бы на последнее место.
Тор пожал плечами.
- Окей.
И, не сказав больше ни слова, бодрой размашистой походкой рабочего на стройке отправился к выходу.
Сидеть одному в коридоре внезапно показалось Тому уж совсем глупым. Сердце у него перестало судорожно колотиться, будто что-то чуть отвлекло, успокоило его – хотя на деле все было как раз наоборот. Нет. Нехорошо, если Кеннет выйдет, а он ждет его, как беспородная собачонка.
Эту роль он и так семь лет исполняет.
- Стой! – он вскочил и быстро пошел вслед за здоровяком, еле сдерживаясь, чтобы не назвать его Тором. – Стой!
Тот остановился.
- Окей. Пиво, - сказал Том, задыхаясь – а ведь он только немного ускорил шаг. Пора заканчивать так психовать – а то к сорока свалится с инфарктом. – Внизу. Идет?
Он поймал себя на том, что вдруг тоже стал говорить односложными словами – как будто иначе Тор мог его не понять.
Том внимательнее всмотрелся в его лицо, и образ Тора вдруг заиграл так, как никогда до этого. В голове у Тома пронеслись сцены, которые он бесконечно репетировал дома перед зеркалом. Он представил, как их произносит этот парень – и внезапно они без всякого Станиславского зазвучали естественно, легко, как будто созданы были для него - даже из бездны своего растоптанного самолюбия Том не мог этого не признать.
Потом он окинул взглядом его фигуру, и понял, что и здесь сравнение будет далеко, далеко не в его пользу.
- Пиво, - повторил Тор и коротко рассмеялся. – Классный день.
Согласиться с ним Том никак не мог – но все-таки кивнул.

***
- Я австралиец, - сказал Тор так, будто это должно все объяснять, и богатырским глотком отхлебнул пиво.
Том очнулся – последние пять минут, после того как они заказали пиво у стойки бара киностудии, он сидел молча, как под анестезией, ни о чем не думая. Проваленный кастинг был событием таких ужасающих масштабов и глубин, что на мысли уже просто не оставалось места – он был заполнен этой неудачей до краев.
Сейчас он вдруг понял, что даже не представился. Может, Тор в это время что-то и говорил, но он не слышал.
- Я англичанин, - он на пробу постарался нацепить улыбку обратно, но пока что ничего не вышло. Он протянул руку. – Том Хиддлстон.
Тот глубокомысленно кивнул, будто эта информация медленно путешествует по закоулкам его сознания и ищет место, где ей лучше упасть.
- Крис Хемсворт, - наконец проговорил он и сильно сжал ему руку прохладной от пивного бокала ладонью. – Англичанин?
Том кивнул и снова постарался улыбнуться, - и опять не получилось.
- Тоже на кастинг приходил? На роль какую?
Тому на секунду показалось, что он над ним издевается – но лицо Тора – Криса – а, да какая теперь разница – было таким бесхитростным, что поверить в это было невозможно.
- На Джейн, - лаконично ответил он.
- Я думал, на нее уже Натали Портман утвердили, - удивился Крис. Тор. Потом пару раз хлопнул глазами и вдруг расхохотался, громко, от души.
- А, блин! Она же женщина! Это же шутка, да! Женская роль, да? Шутка, я понял! – он хохотал так искренне, будто шутка была невесть какой смешной, и Том скупо улыбнулся в ответ. Так. Губы в улыбку уже немного складываются. Хороший знак.
- Не, ну, серьезно, - отсмеявшись и восстановив силы добрым глотком из бокала, продолжил Крис. – На какую роль?
Врать смысла не имело.
Том коротко облизнул губы и заставил себя это произнести.
- На Тора.
Пару секунд Крис недоуменно смотрел на него, так, будто пытается понять, в чем состоит шутка на этот раз.
Потом рот у него немного приоткрылся – что явно не добавило интеллектуальности выражению его лица.
- Да ладно. Серьезно. Ты?!
Он коротко, недоверчиво рассмеялся, не сводя с него удивленного взгляда – и почему-то Том даже не находил в себе сил обидеться на него за это.
- Я.
Он уже был близок к тому, чтобы начать пересказывать этому счастливчику свою неудачную, провальную, унылую карьеру, чтобы хоть как-то объяснить, как ему пришло в голову пробоваться на роль Тора – но, к счастью, в этот момент вмешался бог из машины.
Эту роль Кеннет Брана очень любил и на этот раз тоже ею не пренебрег.
- А, вы тут, - сказал он, вырастая у них за спинами. – Крис, поздравляю, отличная работа.
«А он помнит его имя» - в отчаянии подумал Том и, собрав в себе последние силы, как борец перед финальным рывком, отчаянно улыбнулся.
На этот раз получилось.
- Подойди сюда, Том, - Кеннет взял Тома под руку, как школьника, и, не обращая больше внимания на то, что тот даже не допил пиво, отвел его в сторону.
Лицо у Кеннета было извиняющееся.
- Прости, - сказал он. – Они, конечно, ничего еще не решили, но…
Все понятно. Дальше можно не слушать.
Тому невыносимо захотелось разрыдаться от того, что ему снова, в который же раз-то уже, надо проигрывать с улыбкой, - но он обязан был, должен был взять себя в руки, и неимоверным усилием воли заставил себя улыбнуться самой лучшей, самой беззаботной улыбкой до ушей, радостной, как у ребенка в первый день каникул.
- Да ладно. Ничего страшного, - сказал Том, думая о том, что лучшим выходом из ситуации было бы вернуться в отель и принять там мышьяк.
Впрочем, вряд ли в Штатах можно достать приличный мышьяк.
Кеннет еще что-то говорил о том, что не все еще потеряно, но Том уже его не слушал: обернувшись к барной стойке, он заметил, что Криса Хемсворта там больше нет. Он завертел головой, высматривая его, и увидел, что тот стоит у окна, прижав к уху мобильный – в его ручище он казался игрушечным
- Пошли, - сказал Кеннет. – Нам надо успеть на вечеринку в «Парамаунте», они меня приглашали. Может, заведешь там какие-нибудь ценные связи.
Другими словами, ему (примерно в пятьсот восьмой раз) придется исполнить самую свою пока что успешную роль – мальчика-пажа при Кеннете Бране.
Том любил его, но никогда до этой минуты, до этого упущенного шанса на большую роль он не чувствовал, как же все это его задолбало.
- Я должен попрощаться с… - махнул рукой в сторону Криса, который говорил что-то в трубку с гордой, серьезной улыбкой – Том понял, что он рассказывает кому-то о своем успехе, и это даже не разозлило его.
- Пошли-пошли, - повторил Кеннет. – И так опаздываем.
Опаздывать он не любил и потянул Тома к выходу с решительностью Черной Королевы, которая тащила Алису через лес на шахматной доске.
Том в последний раз обернулся – почему-то ему хотелось поймать взгляд Криса, хотя бы глазами попрощаться с этим чудиком – но тот не смотрел на него: все его внимание было приковано к телефонной трубке, а, как Том уже понял, на два дела одновременно его обычно не хватало.
Том на всякий случай улыбнулся – просто пробовал силы, как боксер разминает перед поединком мышцы – и вышел вслед за Кеннетом на залитую солнцем нью-йоркскую улицу.

***
Следующим вечером Том сел на рейс Нью-Йорк – Лондон.
На вчерашнем приеме он улыбался со всей силой своего отчаяния, но никаких полезных связей так и не завел.
- Ничего, - сказал ему Кеннет на прощание. – В следующий раз все обязательно получится.
Слышал он это уже столько раз, что было уже даже не смешно.

В самолете на пути домой он почему-то все время ловил себя на мыслях о Крисе Хемсворте, человеке, который так легко обошел его. Том был экспертом по части симуляции открытости и прекрасного настроения, и точно видел, что этот Хемсворт не притворялся – он правда настолько верит всему, что ему говорят, он правда настолько хороший человек – и так похож этим на Тора.
Мысли об этом раздражали Тома, он начинал казаться себе испорченным, лицемерным, ужасным типом – и в то же время оттого, что где-то правда есть такие люди, ему становилось чуть легче.
В какой-то момент (если конкретно – после третьей порции вина из пластиковых бутылочек) Том даже дошел до того, что желает этому здоровяку удачи на съемках фильма, которых он уже не увидит.
Пару минут он еще смаковал эту мысль, свое горе и неудачу, а потом провалился в тяжелый пьяный сон без сновидений.

***
По возвращении в Лондон Том не дал себе ни минуты на то, что ему больше всего хотелось сделать, а именно лечь на диван, запереть дверь и погрузиться в бездны депрессии. Но это было бы не в его образе, а нарушить образ милого юноши он не мог себе позволить - больше у него ничего не было.
Через три дня на мэйл ему пришло любезное письмо из «Марвела» о том, что он не прошел кастинг.
Том сразу же его удалил.
В следующие дни он сходил на два кастинга и имел теперь небольшую надежду получить роль Корина в постановке «Как вам это понравится».

Что ж. Не такой уж плохой результат.

Через неделю позвонил Кеннет.
- Привет. Слушай. Этого парня, Хемсворта, с которым ты пиво пил, утвердили.
Вот уж сюрприз.
- И… Слушай. Том, - и у Кеннета в голосе прорезалась эта страстная, самозабвенная интонация, как у миссионера, за которую все над ним смеялись и все его любили. – Я тут подумал. У меня есть идея. Только не отказывайся сразу. Но, раз уж Тора из тебя не вышло, я подумал… Словом, это немного экстремально, но…
Том слушал, притиснув трубку к уху, и сердце у него колотилось где-то в горле. Ладонь сразу взмокла, и он переложил телефон в другую руку.
Только бы получилось. Господи, пожалуйста, один раз, - взмолился он в который раз за свою жизнь. – Один раз. На этот раз. Пусть у меня получится. Один раз, прошу тебя, пожалуйста. Всего один.
За окном было тепло и сухо, на детской площадке под окном громко орали чьи-то дети. В Лондоне начиналась осень.
Прекрасная погода для новых начинаний, подумал Том, и прижал руку ко рту, чтобы не расхохотаться в трубку – даже для такого милого юноши, как он, это было бы слишком.

В это время Крис Хемсворт лежал на кровати в мельбурнском отеле и, заложив руку за голову, учил сценарий – ему всегда тяжело было заучивать тексты наизусть, и он упрямо повторял про себя в пятидесятый раз, прилежно, как школьное стихотворение: «О, а ты искусный лжец, брат, и всегда им был. Но я не буду биться с тобой. Одумайся, Локи! Это безумие!».
«Ты искусный лжец», - повторил он, и задумался о чем-то.

До их второй встречи оставалось двадцать восемь дней.