I'm still standing (c)
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ, НОМЕР ТРЕТИЙ И ПОСЛЕДНИЙ***
Поль сидел за компьютером и быстро заполнял цифрами какую-то таблицу – как и думал Элиот, он предпочел скрыться от семейной разборки в столовой. Поль явно был не из тех, кто любит бурные проявления чувств.
Когда вошел Элиот, он оглянулся. Подумал и доложил – таким тоном, будто принял Элиота в союзники:
- Валери рыдает в своей комнате. Мелисса рыдает в саду. Каспар заперся у себя в кабинете и велел мне работать здесь. Люк убрел к себе. Первый раз за много лет вижу у него на лице вменяемое выражение.
- Я чувствую, ты рад.
- Меня уже это достало, – Поль повернулся было обратно к своей таблице, но тут же раздумал. - Достало, что все молчат и годами молча обвиняют себя и друг друга.
- Я так и понял. Я на тебя вчера даже не нажал как следует, а ты тут же сказал, да еще при Валери, как тебя доставал Жером и как ты рад был его отшить, - Элиот решил, в тон ему, говорить с ним как со старым знакомым.
- Грустная история, - ответил Поль, но по голосу было слышно, что на сто процентов он всей ее грусти не прочувствовал. Спокойный, довольный голос, а значит…
- Я чувствую, вы с Валери вчера все выяснили, - дружеским тоном сказал Элиот.
Поль пожал плечами, закрыл свою таблицу и полностью повернулся к нему.
- Вроде того.
- Слушай. Я знаю, что я младше тебя, но послушай доброго совета. Пока она не пришла в себя и снова не начала себя убивать – бери ее и валите отсюда. Теперь в доме не станет особо лучше. Может, даже хуже. Ты же понимаешь.
Поль слушал внимательно – видимо, выступление Элиот в столовой произвело на него впечатление – и тот вдохновенно продолжил:
- Валери пока выбита из колеи. Она согласится. Здесь у вас нормального романа не будет. Каспару это не понравится, да и вообще – в этом доме хорошо уже никогда не станет. Тут вы не сможете начать с начала. У вас обоих наверняка есть деньги. Берите их. Ты найдешь хорошую работу. Валери со временем тоже найдет. Оставь Каспару сообщение. Я понимаю, что работники обычно так не сбегают, но у нас – особая ситуация. Просто помяни мое слово: если ты попросишь ее сейчас – она согласится. Если завтра – она уже снова придет в себя и найдет миллион поводов отказаться. На этом все и кончится. Все вернется на круги своя. Так что, чтобы все это было не зря - валите, ребята. Снимите квартиру, где угодно. Я просто… я правда хочу, чтоб хоть у кого-то в этой истории все было хорошо.
Элиот ждал, затаив дыхание, внимательно, как игрок в покер, стараясь ничем не выдавать своего нетерпения. Поль не авантюрист, это поступок не в его духе, но обычно как раз такие люди…
Поль закрыл ноутбук. Оглядел свою комнату и пошел к двери. Потом притормозил.
- А если она не захочет?
Элиот бодро встряхнул в воздухе кулаком.
- Уговори ее.
***
Весь оставшийся день они провели на море – теперь уже явно никто не будет проверять, успели ли они до конца изучить записи Жерома.
Иногда Элиот заходил в воду, большую часть времени просто лежал на песке. Они с Дадли не сказали друг другу ни слова, и сегодня это даже не напрягло. Видимо, Дадли и правда было трудно так много говорить – ну и черт с ним, пусть молчит.
Ужинать они тоже не вернулись – Элиот понял, что еще одной семейной трапезы в этой славной компании он не выдержит. К этому моменту план Элиота понял даже Дадли, и сделать они больше ничего не могли, чтобы все не испортить – оставалось только ждать.
Они сели в кафе на набережной и заказали стейки.
- Вот так и должна была выглядеть эта поездка, - сказал Элиот. После двух бокалов красного голос к нему окончательно вернулся. – Море, вино, и все такое.
Дадли не ответил – он явно думал о своем, и только минут через двадцать вдруг подал голос – будто наконец смог оформить свою мысль в слова.
- Я одного не понимаю, - сказал он. – Почему этот Каспар Дюпон так плохо подумал об охране? Ни камер, ни проволоки, собака старая, сейф открывается перманентным кодом из четырех цифр, замки на входной двери элементарные – я открыл отмычкой, потом закрыл за собой обратно. Не бывает такого. Я все время ждал, что это какая-то ловушка. Я не понимаю.
- Это элементарно, - сказал Элиот, отправляя в рот очередной кусок мяса, и подумал – все-таки ничто на свете не может сравниться с удовольствием ощущать себя самым умным. - Каспар начал покупать все эти штуки после смерти Жерома – примерно это сказала нам Валери. К этому моменту все его надежды рухнули, поэтому он скупал по мелочи, только то, что нравится. Это так и не стало бизнесом. Может, это хоть ненадолго приносило ему удовольствие – а потом он просто сдавал их в банк. Никаких роскошных подземных хранилищ, которые можно показывать гостям. А охрану он не установил, если честно, я думаю, потому, что в глубине души надеялся: однажды воры заберутся к ним и прирежут его во сне. Хотя, может, этими словами он и не думал. Поэтому он и полицию не вызвал. Ну, украли и украли. К тому же все выглядело так, что это правда мог быть кто-то из дома - а тогда уж он и вообще не стал бы возникать. У него никаких душевных сил не было поднимать из-за этого шум. К тому же, скорее всего, он правда не знал, насколько это ценная вещь. Хотя, думаю, впредь он отойдет и будет осторожнее.
- Ясно, - сказал Дадли, и снова взялся за вилку.
Дальнейший ужин прошел в полном молчании.
***
В ту ночь Элиот отлично выспался.
Он проснулся рано. Наступала завершающая часть плана. Он причесался, подтянул повыше воротник – синяк-таки проступил, но горло болело гораздо меньше – молча забрал Дадли, и ровно в семь спустился к завтраку.
Мелисса коротко улыбнулась им, как будто при таких заплаканных глазах улыбка могла кого-то обмануть. Каспар сидел рядом с ней, как-то сгорбившись, он будто постарел на глазах. Мелисса сжала его руку, показывая, что пришли гости и надо им хотя бы кивнуть, и Элиот подумал – может, у этих двоих все еще наладится.
Люк опять что-то жевал и смотрел на море – сегодня оно снова сменило цвет, в этот раз – на опалово-голубой.
Элиот просочился на свое место, взял чашку и сам налил туда чай с молоком.
Некоторое время все ели молча. Элиот ждал. Нервы у него были на пределе. Пока что все идет как надо, но вдруг на самом деле…
Давай же, Каспар, спроси.
И наконец Каспар поднял голову и внимательно осмотрелся, как будто впервые за долгое время обратил внимание на присутствие (а точнее, отсутствие) своей дочери.
- Где Валери? – спросил он без интереса.
- Не знаю, не видела ее сегодня. Может, приболела? Я пойду спрошу. Может, она хочет поесть наверху.
Мелисса ушла.
«Давайте, ребята, - подумал Элиот. – Не подведите».
И ребята не подвели.
Мелисса вернулась с неподвижным лицом и запиской в руках. Записка, как заметил Элиот, была аккуратно отпечатана крупным шрифтом на листе А4. Элиот подумал, что их жизнь последнее время напоминает дешевый детектив в мягкой обложке. Подброшенные записки, самоубийство, похищение ценностей – а теперь, если все в порядке, еще и побег.
В подтверждение этой мысли Мелисса села обратно на свое место и прочла записку. По голосу ее было слышно, что она никак не может решить, с какой интонацией читать – осуждающей или одобрительной.
«Каспар,
Простите, что в записке, а не лично – думаю, так всем будет удобнее. Хочу еще раз посочувствовать вашему горю и сообщить, что мы с Валери уехали. Она и так натерпелась, я не думаю, что теперь ей нужно возвращаться домой. Прошу вас, вышлите на мою электронную почту скан приложения к моему трудовому договору о том, что мы его расторгаем. Я вышлю вам обратно подписанную копию. Благодарю вас за все,
Поль».
С другой стороны на листе было напечатано:
«Папа, мама,
Я думаю, у меня все будет хорошо. Не грустите, Жером наверное был бы не против, если бы все были хоть немного счастливы и занимались своими делами.
Валери».
В столовой повисла тишина. Дед больше не жевал. Он смотрел на Элиота, и по лицу его явно было видно, что он, кажется, подозревает, чьих это рук дело.
- Знаете, - сказал Элиот, чтобы не молчать. – Есть такой британский мультик про доброго монстра по имени Маззи. Там принцесса сбегает с садовником, потому что они друг друга любят, и ее папа – в мультике он лев, ну и король, понятное дело, и мама, такая полная особа с зычным голосом, сначала переживают, а потом все очень подружились, ну то есть, понимаете, это добрая английская сказка с хэппи-эндом.
Каспар посмотрел на него таким взглядом, как будто Элиот внезапно заговорил по-китайски.
- Я даже не замечал, - негромко сказал Каспар, но чувствовалось, что как следует страдать из-за этого он уже неспособен – лимит переживаний и так превышен во много раз. – И давно это у них?
Мелисса пожала своими тонкими плечами в лимонно-желтом джемпере и улыбнулась ему.
- Понятия не имею. Видимо, давно.
- Вкусный омлет, - сказал Дадли.
***
- А вот теперь всё, - тихо сказал Элиот, вслед за Дадли выходя из столовой. – Теперь, даже если Каспар наконец придет в себя и задумается про статую, знаешь, как все это выглядит? Как будто эти двое украли ее заранее. Я выполнил указание Бертрана в точности – свалить на кого-то из семьи, но так, чтоб Каспар не узнал точно. Я думаю, с него хватит. Он не будет искать их и пытать, у них ли статуя. Эта история хотя бы научила его тому, что иногда надо давать своим детям делать то, что они хотят. Не думаю, что Валери так прямо без ума от Поля – но ему она доверяет, и они как-то над этим поработают. Хуже, чем здесь, им точно не будет.
Он выдохнул и наконец сказал Дадли фразу, которой тот так явно ждал все это время.
- Мы можем уезжать.
***
Они хотели сообщить хоть кому-нибудь о своем отъезде – но никого не нашли. Дверь Каспара была заперта, оттуда доносился яростный треск клавиш.
Но в комнате Жерома кто-то был.
Элиот аккуратно приоткрыл дверь и заглянул внутрь.
Мелисса притащила туда свою соломенную коробку и теперь вытирала пыль и расставляла на полках кубки и фотографии.
- Так здесь все было тогда, - сказала она. – Потом Каспар велел убрать. Сказал, что не хочет, чтоб хоть что-то напоминало ему про этот проклятый футбол.
- Вы правда не знали про их последний разговор с Жеромом?
- Правда. Я никогда не знала точно. Я думала, что-то такое могло быть. Боялась спросить. Но вчера мы поговорили.
Мелисса повернулась к ним с безмятежной улыбкой, сжимая в руке футбольный кубок из яркого золотого пластика.
- Я знаю, что вы не учились с Жеромом, - сказала она.
Элиот почувствовал, что волосы у него на затылке разом взмокли. Он медленно обернулся к Дадли – у того на лице появилось какое-то обреченное выражение, как будто он ждал такого финала каждую минуту.
- Почему вы так думаете? – неспешно спросил Элиот, мучительно пытаясь понять, где он мог проколоться.
- В первый день вы поделились, что Жером сказал вам: настоящее искусство можно подержать в руках, как телку, бутылку или косяк, - интеллигентно сказала она. – Но в тот последний вечер, когда он пришел ко мне, он сказал: «Я никогда не пробовал наркотики, клянусь тебе, даже коноплю, но эти таблетки – это было волшебство. От них я становился сильнее и лучше». Не думаю, что он стал бы мне врать в тот вечер о такой мелочи.
А ведь все могло так хорошо закончиться.
Элиот подавил мучительное желание броситься к двери и сбежать. Их найдут. Все равно.
- Вы ведь никогда, наверное, даже не видели Жерома?
- Нет, - сказал он. – Никогда.
Делать хорошую мину при плохой игре бесполезно. Проиграл – прими поражение.
- Почему же вы тянули так долго, прежде чем сдать нас? – спросил он.
- Я собиралась. Потом увидела, что вам не все равно. Что вы почему-то правда интересуетесь моим сыном. И решила – хуже нам всем уже не будет.
Она поставила кубок на полку и взялась за следующий.
- Думаю, я знаю, зачем вы здесь. И что вы сделали.
Элиот едва заметно, на гране слышимости, засек, как выдохнул Дадли, медленно, тихо, сквозь зубы, будто тоже едва удерживает себя от того, чтоб сбежать.
- Меня тошнит от этих побрякушек. Я никогда даже не смотрела, что Каспар покупает. Мне наплевать, - сказала вдруг Мелисса и потянулась в коробку за фотографией в толстой рамке, поставила ее рядом с кубком. На фотографии хохочущий Жером в оранжево-белой форме показывал камере большой палец, на шее у него висла какая-то рыжая девчонка в экстремально короткой юбке. – Он мечтал когда-то, что они с Жеромом будут делать это вместе. А потом все закончилось, - она поставила фотографию и медленно протерла рамку. - Но вы доказали, что мой сын не был… слабаком, как вы выразились.
- Ему просто не повезло, - тихо сказал Элиот, и Мелисса улыбнулась углом рта и кивнула ему, не отводя взгляд от фотографии.
- Поэтому я никогда ничего не скажу. Пусть Каспар думает, что это полено увезла Валери. Уезжайте.
Дадли явно не собирался терять время – он весь напрягся и отступил к двери.
Элиот последовал за ним.
В дверях он оглянулся.
Мелисса вешала обратно на стену постер команды «Манчестер Юнайтед».
***
Больше некому было выйти их провожать.
Дом как будто размяк под последними лучами солнца, краски вокруг были мягкие, словно пластилин – гладкие белые стены, зеленые деревья, желтый песок на подъездной дорожке.
Порше сиял под прозрачным осенним солнцем. С какого-то дерева упал листок и долго кувыркался в воздухе, прежде чем лечь на землю.
- Знаешь, если б мы были героями какого-нибудь фильма, мы бы пошли к нему на могилу и принесли цветочки. Но это все ерунда. Он умер, мы живы, ничего не исправить. Все остальное – сопливая фигня.
И с этими словами Элиот сел в машину.
Они затормозили у центрального банка Сен-Рафаэля. Дадли ушел и вернулся с двумя черными сумками. Положил их на заднее сиденье. В одной брякнули отмычки, вторая легла на сиденье беззвучно. Они уже выехали из города и проехали по шоссе километров семьдесят, когда Элиот произнес:
- Покажи.
- А?
- Покажи мне ее.
Дадли пожал плечами и затормозил на обочине. Перегнулся на заднее сиденье и протянул ему одну из сумок.
Элиот медленно расстегнул молнию.
На него смотрело округлое улыбающееся лицо с остатками палевой краски. Бледно-красное платье, маленькие ладони, сложенные на животе. Он взял ее в руки и осторожно вынул из сумки. На ощупь она была странно теплой - как будто сама себя греет.
Мимо проносились машины, небо тяжело нависло над автострадой, было очень душно и наверняка скоро польет дождь. Беглянка смотрелась в этой машине как инопланетянин, попавший сюда из другого измерения. Улыбка на ее губах была успокаивающей и странной, и Элиот почувствовал, что улыбается ей в ответ.
- Наверняка она и правда не святая, - негромко сказал он. – И самое обидное - мы ведь никогда не узнаем, кто это. Ненавижу загадки без ответа.
- Это кусок рассохшегося дерева, который почему-то стоит миллионы евро. Все, мы можем уже ехать дальше?
Дадли забрал у него сумку и положил на заднее сиденье.
- Я смотрю, ты далек от искусства, - пробормотал Элиот. Вместо ответа Дадли с места разогнался до ста двадцати.
Следующий час Элиот молчал. Ему не хотелось доставать Дадли. Ему ничего больше не хотелось. То ли у него перегрелись мозги, то ли что, но он впал в такую меланхолию, что просто тупо смотрел в окно, пока не заснул прямо посреди дня.
Он проснулся от того, что у него невыносимо затекла шея, так, будто превратилась в покореженный деревянный брус. Элиот с трудом открыл глаза, кое-как поставил шею на место и уставился в лобовое стекло. Машина стояла на какой-то заправке. Дадли не было.
Солнце едва светило – как будто приближается вечер.
Какой, к чертям собачьим, вечер? Элиот никак не мог сообразить, где они вообще находятся и что происходит.
Потом Дадли вернулся со стаканом кофе.
Одним стаканом.
- А, - сказал он, увидев Элиота, и сделал огромный глоток.
- Где мы вообще? – пробормотал он. – И если моя очередь вести машину, какого хрена ты мне кофе не принес?
- Мы через два часа будем в Париже.
Элиот приподнял одну бровь так высоко, что, кажется, стал похож на Поля Мерсье.
- То есть ты вел эту чертову тачку восемь часов. Отлично. Это какой-то новый способ меня достать?
Дадли без всякого выражения посмотрел на него.
- Я тебя не доставал. Ты меня доставал.
- Ну конечно. Ты своей унылой рожей кого хочешь достанешь.
Язык договаривал фразу, а мозг тем временем уже вспомнил, что Дадли обещал его в следующий раз прибить. Элиот напрягся, но Дадли не двинулся.
- За кофе сам себе сходи, - сказал он. – И садись за руль.
Элиот, растирая глаза ладонью, на негнущихся ногах побрел к заправке. Потом все-таки остановился.
- Почему ты меня не разбудил?
- Всю жизнь мечтал водить порш. Не хотел отвлекаться.
- Да ладно, - Элиот развернулся полностью. - Давай, скажи это: я просто хотел, чтоб ты отдохнул как следует после такой напряженной умственной работы. Ты вытащил нас, ты идеально закончил дело, ты скрыл нашу кражу и за это тебе огромное спасибо, отдыхай.
Дадли всерьез обдумал этот вариант, потом покачал головой.
- Слишком много о себе думаешь. На самом деле я просто не хотел слушать твой бубнеж.
Элиот покачал головой и ушел за кофе.
В Париж они въехали под вечер, когда уже начали включать фонари, и светофоры особенно ярко горели в лиловом вечернем воздухе.
Было очень тепло, но уже чувствовалось, что скоро наступит осень.
***
- Красавица, - пробормотал Бертран, вертя в руках статую. Стульев в этом крохотном кабинете было по-прежнему два. На одном из них сидел Бертран – на этот раз в прекрасном синем костюме – и поглаживал Беглянку с таким сладострастным видом, что Элиоту захотелось отвернуться. Поскольку непонятно было, кто должен занять второй стул, они с Дадли оба стояли, отчего места в этой клетушке не оставалось совсем.
- Дадли мне звонил. Сказал, что ты его раскрыл, - не отрывая взгляда от статуи из теплого старого дерева, сказал Бертран. - История с побегом секретаря и дочки – это, конечно, было слишком уж мелодраматично, но в целом очень эффектно, - он на секунду поднял глаза. – Считай, что ты принят. Ты хорош, чтобы создавать, как говорил ваш Шекспир, много шума из ничего.
- В следующий раз я буду еще лучше, - не сдержался Элиот.
- Посмотрим.
Бертран через стол, не глядя, толкнул к нему желтую банковскую карточку.
- Счет подставной. Можешь поверить, его никто не отследит. Сработал ты аккуратно и всего за три дня, так что суммой будешь доволен. Джонсон, на своей карте тоже найдешь гонорар.
И на этом они поняли, что пора выйти и оставить Бертрана со статуей наедине.
- Эй, вы. Погодите, - Бертран погладил статую по щеке и поставил на стол. - У меня есть еще кое-какая работенка, но это афера на двоих. Если вы друг друга достали, скажите честно, у меня есть другая парочка на примете. При плохих отношениях ничего не выйдет. Один раз повезло, второй запорете.
Элиот две недели сходил с ума от безделья, и теперь готов был на все, чтобы получить задание. Если ради этого надо потерпеть Дадли – он готов потерпеть.
Он залихватски приобнял Дадли за шею – для чего пришлось слегка привстать – и крепко вдавил пальцы куда-то ему в плечо.
- Да мы просто как молодожены. Чудо, а не напарник. Такой ум. Такое тонкое понимание обстановки. Мы с ним прямо жить друг без друга не можем, да, дружище?
И Элиот подумал – стоило это сказать, чтобы увидеть озадаченное выражение у Бертрана на лице. Впрочем, оно сразу пропало, и он снова вернулся к статуе.
- Это сейчас была шутка?
- Я серьезен, как надгробная речь.
- Джонсон? – подозрительно спросил Бертран и даже вытянул шею, ожидая ответа.
Дадли, не изменившись в лице, поднял вверх большой палец. Кажется, ему тоже нужна была работа.
- Ну и отлично. Завтра расскажу, что делать. А теперь пошли вон отсюда. Развлекайтесь, сегодня вы уже не понадобитесь.
***
- У меня есть деньги, - со вкусом сказал Элиот, выйдя из душа, крохотного закутка в задней части склада. – Впервые за этот чертов год. И я собираюсь их потратить.
Париж плюс деньги - это же то, что надо. От количества возможностей Элиот прямо столбенел.
Уже дойдя до двери, он оглянулся.
Бертран уехал, все остальные куда-то разошлись. Дадли сидел на своем матрасе и был занят тем, что открывал новую бутылку «Джека Дэниэлса», разворачивал черную фольгу на горлышке. Видимо, это был предел его мечтаний и фантазии.
На складе было темно, только оранжевый свет от фонаря падал на пол сквозь узкое окошко вдоль потолка. Дадли отхлебнул из бутылки, глядя прямо перед собой. На фоне железной стены его фигура казалась темной и монолитной, как у каменного медведя.
И Элиот некстати вспомнил Жерома. Как будто хоть на полдня нельзя было про него забыть.
Плохо быть одному.
Он сделал два шага назад.
Ну зачем он это вспомнил? Вот ведь подстава.
- У тебя проблема, - сказал он, сделав еще три шага к матрасу.
- У меня одна проблема. Ты.
Дадли как следует хлебнул еще раз и поморщился, будто выполняет обязательную программу.
Элиот подошел еще ближе.
- Тогда почему ты пьешь каждый вечер?
- Тебя забыл спросить.
- Более интеллектуальных развлечений ты не признаешь?
- Это что, в библиотеку, что ли?
- Вообще-то я имел в виду стриптиз. Пошли?
- Нет, спасибо.
Элиот вздохнул, сел на колени, порылся и нашел в своей сумке колоду карт.
«Боже мой, на что я трачу свою жизнь, - подумал он. – Где-то там казино, девочки, рестораны, а я сижу здесь с этим уродом» - но почему-то он вдруг почувствовал себя почти спокойным. Один вечер может потерпеть. Всем мальчикам тяжело живется. Некоторые сбегают из дома. Некоторые убивают себя. Некоторые спиваются. Всем нелегко живется на этом свете.
Элиот подтянул брюки на коленях, скрестил ноги и сел на свой матрас.
- В покер умеешь?
Дадли нахмурился и хлебнул еще, и Элиот подумал – странно, он пьет как лошадь, но действительно пьяным никогда не выглядит. В бар с ним явно лучше не ходить. Перепьет кого угодно.
Он думал, что Дадли скажет: как же ты меня достал, вали уже, пока шею не свернул, но вместо этого тот невнятно проговорил:
- Ты же собирался уходить.
- Я не могу уйти, когда тут такой верный выигрыш.
Где-то вдалеке проехала машина, взвизгнула шинами по асфальту.
Порш Бертран у них уже забрал, как и костюмы. Дадли был теперь в обычной своей растянутой белой майке и драных джинсах. После роскошного особняка Дюпонов этот обитый железом темный угол склада с матрасами на полу был самым убогим местом, где только можно оказаться – и все же Элиот почувствовал что-то странное – как будто, в общем-то, один вечер можно неплохо провести и здесь.
- Я такого лопуха, как ты, сделаю на раз-два, - сказал он и встряхнул колоду. - Спорим?
- Ты слишком большого мнения о своих мозгах.
- Это заслуженно.
Дадли закатил глаза.
К утру Элиот выиграл пятьдесят евро.
КОНЕЦ
Поль сидел за компьютером и быстро заполнял цифрами какую-то таблицу – как и думал Элиот, он предпочел скрыться от семейной разборки в столовой. Поль явно был не из тех, кто любит бурные проявления чувств.
Когда вошел Элиот, он оглянулся. Подумал и доложил – таким тоном, будто принял Элиота в союзники:
- Валери рыдает в своей комнате. Мелисса рыдает в саду. Каспар заперся у себя в кабинете и велел мне работать здесь. Люк убрел к себе. Первый раз за много лет вижу у него на лице вменяемое выражение.
- Я чувствую, ты рад.
- Меня уже это достало, – Поль повернулся было обратно к своей таблице, но тут же раздумал. - Достало, что все молчат и годами молча обвиняют себя и друг друга.
- Я так и понял. Я на тебя вчера даже не нажал как следует, а ты тут же сказал, да еще при Валери, как тебя доставал Жером и как ты рад был его отшить, - Элиот решил, в тон ему, говорить с ним как со старым знакомым.
- Грустная история, - ответил Поль, но по голосу было слышно, что на сто процентов он всей ее грусти не прочувствовал. Спокойный, довольный голос, а значит…
- Я чувствую, вы с Валери вчера все выяснили, - дружеским тоном сказал Элиот.
Поль пожал плечами, закрыл свою таблицу и полностью повернулся к нему.
- Вроде того.
- Слушай. Я знаю, что я младше тебя, но послушай доброго совета. Пока она не пришла в себя и снова не начала себя убивать – бери ее и валите отсюда. Теперь в доме не станет особо лучше. Может, даже хуже. Ты же понимаешь.
Поль слушал внимательно – видимо, выступление Элиот в столовой произвело на него впечатление – и тот вдохновенно продолжил:
- Валери пока выбита из колеи. Она согласится. Здесь у вас нормального романа не будет. Каспару это не понравится, да и вообще – в этом доме хорошо уже никогда не станет. Тут вы не сможете начать с начала. У вас обоих наверняка есть деньги. Берите их. Ты найдешь хорошую работу. Валери со временем тоже найдет. Оставь Каспару сообщение. Я понимаю, что работники обычно так не сбегают, но у нас – особая ситуация. Просто помяни мое слово: если ты попросишь ее сейчас – она согласится. Если завтра – она уже снова придет в себя и найдет миллион поводов отказаться. На этом все и кончится. Все вернется на круги своя. Так что, чтобы все это было не зря - валите, ребята. Снимите квартиру, где угодно. Я просто… я правда хочу, чтоб хоть у кого-то в этой истории все было хорошо.
Элиот ждал, затаив дыхание, внимательно, как игрок в покер, стараясь ничем не выдавать своего нетерпения. Поль не авантюрист, это поступок не в его духе, но обычно как раз такие люди…
Поль закрыл ноутбук. Оглядел свою комнату и пошел к двери. Потом притормозил.
- А если она не захочет?
Элиот бодро встряхнул в воздухе кулаком.
- Уговори ее.
***
Весь оставшийся день они провели на море – теперь уже явно никто не будет проверять, успели ли они до конца изучить записи Жерома.
Иногда Элиот заходил в воду, большую часть времени просто лежал на песке. Они с Дадли не сказали друг другу ни слова, и сегодня это даже не напрягло. Видимо, Дадли и правда было трудно так много говорить – ну и черт с ним, пусть молчит.
Ужинать они тоже не вернулись – Элиот понял, что еще одной семейной трапезы в этой славной компании он не выдержит. К этому моменту план Элиота понял даже Дадли, и сделать они больше ничего не могли, чтобы все не испортить – оставалось только ждать.
Они сели в кафе на набережной и заказали стейки.
- Вот так и должна была выглядеть эта поездка, - сказал Элиот. После двух бокалов красного голос к нему окончательно вернулся. – Море, вино, и все такое.
Дадли не ответил – он явно думал о своем, и только минут через двадцать вдруг подал голос – будто наконец смог оформить свою мысль в слова.
- Я одного не понимаю, - сказал он. – Почему этот Каспар Дюпон так плохо подумал об охране? Ни камер, ни проволоки, собака старая, сейф открывается перманентным кодом из четырех цифр, замки на входной двери элементарные – я открыл отмычкой, потом закрыл за собой обратно. Не бывает такого. Я все время ждал, что это какая-то ловушка. Я не понимаю.
- Это элементарно, - сказал Элиот, отправляя в рот очередной кусок мяса, и подумал – все-таки ничто на свете не может сравниться с удовольствием ощущать себя самым умным. - Каспар начал покупать все эти штуки после смерти Жерома – примерно это сказала нам Валери. К этому моменту все его надежды рухнули, поэтому он скупал по мелочи, только то, что нравится. Это так и не стало бизнесом. Может, это хоть ненадолго приносило ему удовольствие – а потом он просто сдавал их в банк. Никаких роскошных подземных хранилищ, которые можно показывать гостям. А охрану он не установил, если честно, я думаю, потому, что в глубине души надеялся: однажды воры заберутся к ним и прирежут его во сне. Хотя, может, этими словами он и не думал. Поэтому он и полицию не вызвал. Ну, украли и украли. К тому же все выглядело так, что это правда мог быть кто-то из дома - а тогда уж он и вообще не стал бы возникать. У него никаких душевных сил не было поднимать из-за этого шум. К тому же, скорее всего, он правда не знал, насколько это ценная вещь. Хотя, думаю, впредь он отойдет и будет осторожнее.
- Ясно, - сказал Дадли, и снова взялся за вилку.
Дальнейший ужин прошел в полном молчании.
***
В ту ночь Элиот отлично выспался.
Он проснулся рано. Наступала завершающая часть плана. Он причесался, подтянул повыше воротник – синяк-таки проступил, но горло болело гораздо меньше – молча забрал Дадли, и ровно в семь спустился к завтраку.
Мелисса коротко улыбнулась им, как будто при таких заплаканных глазах улыбка могла кого-то обмануть. Каспар сидел рядом с ней, как-то сгорбившись, он будто постарел на глазах. Мелисса сжала его руку, показывая, что пришли гости и надо им хотя бы кивнуть, и Элиот подумал – может, у этих двоих все еще наладится.
Люк опять что-то жевал и смотрел на море – сегодня оно снова сменило цвет, в этот раз – на опалово-голубой.
Элиот просочился на свое место, взял чашку и сам налил туда чай с молоком.
Некоторое время все ели молча. Элиот ждал. Нервы у него были на пределе. Пока что все идет как надо, но вдруг на самом деле…
Давай же, Каспар, спроси.
И наконец Каспар поднял голову и внимательно осмотрелся, как будто впервые за долгое время обратил внимание на присутствие (а точнее, отсутствие) своей дочери.
- Где Валери? – спросил он без интереса.
- Не знаю, не видела ее сегодня. Может, приболела? Я пойду спрошу. Может, она хочет поесть наверху.
Мелисса ушла.
«Давайте, ребята, - подумал Элиот. – Не подведите».
И ребята не подвели.
Мелисса вернулась с неподвижным лицом и запиской в руках. Записка, как заметил Элиот, была аккуратно отпечатана крупным шрифтом на листе А4. Элиот подумал, что их жизнь последнее время напоминает дешевый детектив в мягкой обложке. Подброшенные записки, самоубийство, похищение ценностей – а теперь, если все в порядке, еще и побег.
В подтверждение этой мысли Мелисса села обратно на свое место и прочла записку. По голосу ее было слышно, что она никак не может решить, с какой интонацией читать – осуждающей или одобрительной.
«Каспар,
Простите, что в записке, а не лично – думаю, так всем будет удобнее. Хочу еще раз посочувствовать вашему горю и сообщить, что мы с Валери уехали. Она и так натерпелась, я не думаю, что теперь ей нужно возвращаться домой. Прошу вас, вышлите на мою электронную почту скан приложения к моему трудовому договору о том, что мы его расторгаем. Я вышлю вам обратно подписанную копию. Благодарю вас за все,
Поль».
С другой стороны на листе было напечатано:
«Папа, мама,
Я думаю, у меня все будет хорошо. Не грустите, Жером наверное был бы не против, если бы все были хоть немного счастливы и занимались своими делами.
Валери».
В столовой повисла тишина. Дед больше не жевал. Он смотрел на Элиота, и по лицу его явно было видно, что он, кажется, подозревает, чьих это рук дело.
- Знаете, - сказал Элиот, чтобы не молчать. – Есть такой британский мультик про доброго монстра по имени Маззи. Там принцесса сбегает с садовником, потому что они друг друга любят, и ее папа – в мультике он лев, ну и король, понятное дело, и мама, такая полная особа с зычным голосом, сначала переживают, а потом все очень подружились, ну то есть, понимаете, это добрая английская сказка с хэппи-эндом.
Каспар посмотрел на него таким взглядом, как будто Элиот внезапно заговорил по-китайски.
- Я даже не замечал, - негромко сказал Каспар, но чувствовалось, что как следует страдать из-за этого он уже неспособен – лимит переживаний и так превышен во много раз. – И давно это у них?
Мелисса пожала своими тонкими плечами в лимонно-желтом джемпере и улыбнулась ему.
- Понятия не имею. Видимо, давно.
- Вкусный омлет, - сказал Дадли.
***
- А вот теперь всё, - тихо сказал Элиот, вслед за Дадли выходя из столовой. – Теперь, даже если Каспар наконец придет в себя и задумается про статую, знаешь, как все это выглядит? Как будто эти двое украли ее заранее. Я выполнил указание Бертрана в точности – свалить на кого-то из семьи, но так, чтоб Каспар не узнал точно. Я думаю, с него хватит. Он не будет искать их и пытать, у них ли статуя. Эта история хотя бы научила его тому, что иногда надо давать своим детям делать то, что они хотят. Не думаю, что Валери так прямо без ума от Поля – но ему она доверяет, и они как-то над этим поработают. Хуже, чем здесь, им точно не будет.
Он выдохнул и наконец сказал Дадли фразу, которой тот так явно ждал все это время.
- Мы можем уезжать.
***
Они хотели сообщить хоть кому-нибудь о своем отъезде – но никого не нашли. Дверь Каспара была заперта, оттуда доносился яростный треск клавиш.
Но в комнате Жерома кто-то был.
Элиот аккуратно приоткрыл дверь и заглянул внутрь.
Мелисса притащила туда свою соломенную коробку и теперь вытирала пыль и расставляла на полках кубки и фотографии.
- Так здесь все было тогда, - сказала она. – Потом Каспар велел убрать. Сказал, что не хочет, чтоб хоть что-то напоминало ему про этот проклятый футбол.
- Вы правда не знали про их последний разговор с Жеромом?
- Правда. Я никогда не знала точно. Я думала, что-то такое могло быть. Боялась спросить. Но вчера мы поговорили.
Мелисса повернулась к ним с безмятежной улыбкой, сжимая в руке футбольный кубок из яркого золотого пластика.
- Я знаю, что вы не учились с Жеромом, - сказала она.
Элиот почувствовал, что волосы у него на затылке разом взмокли. Он медленно обернулся к Дадли – у того на лице появилось какое-то обреченное выражение, как будто он ждал такого финала каждую минуту.
- Почему вы так думаете? – неспешно спросил Элиот, мучительно пытаясь понять, где он мог проколоться.
- В первый день вы поделились, что Жером сказал вам: настоящее искусство можно подержать в руках, как телку, бутылку или косяк, - интеллигентно сказала она. – Но в тот последний вечер, когда он пришел ко мне, он сказал: «Я никогда не пробовал наркотики, клянусь тебе, даже коноплю, но эти таблетки – это было волшебство. От них я становился сильнее и лучше». Не думаю, что он стал бы мне врать в тот вечер о такой мелочи.
А ведь все могло так хорошо закончиться.
Элиот подавил мучительное желание броситься к двери и сбежать. Их найдут. Все равно.
- Вы ведь никогда, наверное, даже не видели Жерома?
- Нет, - сказал он. – Никогда.
Делать хорошую мину при плохой игре бесполезно. Проиграл – прими поражение.
- Почему же вы тянули так долго, прежде чем сдать нас? – спросил он.
- Я собиралась. Потом увидела, что вам не все равно. Что вы почему-то правда интересуетесь моим сыном. И решила – хуже нам всем уже не будет.
Она поставила кубок на полку и взялась за следующий.
- Думаю, я знаю, зачем вы здесь. И что вы сделали.
Элиот едва заметно, на гране слышимости, засек, как выдохнул Дадли, медленно, тихо, сквозь зубы, будто тоже едва удерживает себя от того, чтоб сбежать.
- Меня тошнит от этих побрякушек. Я никогда даже не смотрела, что Каспар покупает. Мне наплевать, - сказала вдруг Мелисса и потянулась в коробку за фотографией в толстой рамке, поставила ее рядом с кубком. На фотографии хохочущий Жером в оранжево-белой форме показывал камере большой палец, на шее у него висла какая-то рыжая девчонка в экстремально короткой юбке. – Он мечтал когда-то, что они с Жеромом будут делать это вместе. А потом все закончилось, - она поставила фотографию и медленно протерла рамку. - Но вы доказали, что мой сын не был… слабаком, как вы выразились.
- Ему просто не повезло, - тихо сказал Элиот, и Мелисса улыбнулась углом рта и кивнула ему, не отводя взгляд от фотографии.
- Поэтому я никогда ничего не скажу. Пусть Каспар думает, что это полено увезла Валери. Уезжайте.
Дадли явно не собирался терять время – он весь напрягся и отступил к двери.
Элиот последовал за ним.
В дверях он оглянулся.
Мелисса вешала обратно на стену постер команды «Манчестер Юнайтед».
***
Больше некому было выйти их провожать.
Дом как будто размяк под последними лучами солнца, краски вокруг были мягкие, словно пластилин – гладкие белые стены, зеленые деревья, желтый песок на подъездной дорожке.
Порше сиял под прозрачным осенним солнцем. С какого-то дерева упал листок и долго кувыркался в воздухе, прежде чем лечь на землю.
- Знаешь, если б мы были героями какого-нибудь фильма, мы бы пошли к нему на могилу и принесли цветочки. Но это все ерунда. Он умер, мы живы, ничего не исправить. Все остальное – сопливая фигня.
И с этими словами Элиот сел в машину.
Они затормозили у центрального банка Сен-Рафаэля. Дадли ушел и вернулся с двумя черными сумками. Положил их на заднее сиденье. В одной брякнули отмычки, вторая легла на сиденье беззвучно. Они уже выехали из города и проехали по шоссе километров семьдесят, когда Элиот произнес:
- Покажи.
- А?
- Покажи мне ее.
Дадли пожал плечами и затормозил на обочине. Перегнулся на заднее сиденье и протянул ему одну из сумок.
Элиот медленно расстегнул молнию.
На него смотрело округлое улыбающееся лицо с остатками палевой краски. Бледно-красное платье, маленькие ладони, сложенные на животе. Он взял ее в руки и осторожно вынул из сумки. На ощупь она была странно теплой - как будто сама себя греет.
Мимо проносились машины, небо тяжело нависло над автострадой, было очень душно и наверняка скоро польет дождь. Беглянка смотрелась в этой машине как инопланетянин, попавший сюда из другого измерения. Улыбка на ее губах была успокаивающей и странной, и Элиот почувствовал, что улыбается ей в ответ.
- Наверняка она и правда не святая, - негромко сказал он. – И самое обидное - мы ведь никогда не узнаем, кто это. Ненавижу загадки без ответа.
- Это кусок рассохшегося дерева, который почему-то стоит миллионы евро. Все, мы можем уже ехать дальше?
Дадли забрал у него сумку и положил на заднее сиденье.
- Я смотрю, ты далек от искусства, - пробормотал Элиот. Вместо ответа Дадли с места разогнался до ста двадцати.
Следующий час Элиот молчал. Ему не хотелось доставать Дадли. Ему ничего больше не хотелось. То ли у него перегрелись мозги, то ли что, но он впал в такую меланхолию, что просто тупо смотрел в окно, пока не заснул прямо посреди дня.
Он проснулся от того, что у него невыносимо затекла шея, так, будто превратилась в покореженный деревянный брус. Элиот с трудом открыл глаза, кое-как поставил шею на место и уставился в лобовое стекло. Машина стояла на какой-то заправке. Дадли не было.
Солнце едва светило – как будто приближается вечер.
Какой, к чертям собачьим, вечер? Элиот никак не мог сообразить, где они вообще находятся и что происходит.
Потом Дадли вернулся со стаканом кофе.
Одним стаканом.
- А, - сказал он, увидев Элиота, и сделал огромный глоток.
- Где мы вообще? – пробормотал он. – И если моя очередь вести машину, какого хрена ты мне кофе не принес?
- Мы через два часа будем в Париже.
Элиот приподнял одну бровь так высоко, что, кажется, стал похож на Поля Мерсье.
- То есть ты вел эту чертову тачку восемь часов. Отлично. Это какой-то новый способ меня достать?
Дадли без всякого выражения посмотрел на него.
- Я тебя не доставал. Ты меня доставал.
- Ну конечно. Ты своей унылой рожей кого хочешь достанешь.
Язык договаривал фразу, а мозг тем временем уже вспомнил, что Дадли обещал его в следующий раз прибить. Элиот напрягся, но Дадли не двинулся.
- За кофе сам себе сходи, - сказал он. – И садись за руль.
Элиот, растирая глаза ладонью, на негнущихся ногах побрел к заправке. Потом все-таки остановился.
- Почему ты меня не разбудил?
- Всю жизнь мечтал водить порш. Не хотел отвлекаться.
- Да ладно, - Элиот развернулся полностью. - Давай, скажи это: я просто хотел, чтоб ты отдохнул как следует после такой напряженной умственной работы. Ты вытащил нас, ты идеально закончил дело, ты скрыл нашу кражу и за это тебе огромное спасибо, отдыхай.
Дадли всерьез обдумал этот вариант, потом покачал головой.
- Слишком много о себе думаешь. На самом деле я просто не хотел слушать твой бубнеж.
Элиот покачал головой и ушел за кофе.
В Париж они въехали под вечер, когда уже начали включать фонари, и светофоры особенно ярко горели в лиловом вечернем воздухе.
Было очень тепло, но уже чувствовалось, что скоро наступит осень.
***
- Красавица, - пробормотал Бертран, вертя в руках статую. Стульев в этом крохотном кабинете было по-прежнему два. На одном из них сидел Бертран – на этот раз в прекрасном синем костюме – и поглаживал Беглянку с таким сладострастным видом, что Элиоту захотелось отвернуться. Поскольку непонятно было, кто должен занять второй стул, они с Дадли оба стояли, отчего места в этой клетушке не оставалось совсем.
- Дадли мне звонил. Сказал, что ты его раскрыл, - не отрывая взгляда от статуи из теплого старого дерева, сказал Бертран. - История с побегом секретаря и дочки – это, конечно, было слишком уж мелодраматично, но в целом очень эффектно, - он на секунду поднял глаза. – Считай, что ты принят. Ты хорош, чтобы создавать, как говорил ваш Шекспир, много шума из ничего.
- В следующий раз я буду еще лучше, - не сдержался Элиот.
- Посмотрим.
Бертран через стол, не глядя, толкнул к нему желтую банковскую карточку.
- Счет подставной. Можешь поверить, его никто не отследит. Сработал ты аккуратно и всего за три дня, так что суммой будешь доволен. Джонсон, на своей карте тоже найдешь гонорар.
И на этом они поняли, что пора выйти и оставить Бертрана со статуей наедине.
- Эй, вы. Погодите, - Бертран погладил статую по щеке и поставил на стол. - У меня есть еще кое-какая работенка, но это афера на двоих. Если вы друг друга достали, скажите честно, у меня есть другая парочка на примете. При плохих отношениях ничего не выйдет. Один раз повезло, второй запорете.
Элиот две недели сходил с ума от безделья, и теперь готов был на все, чтобы получить задание. Если ради этого надо потерпеть Дадли – он готов потерпеть.
Он залихватски приобнял Дадли за шею – для чего пришлось слегка привстать – и крепко вдавил пальцы куда-то ему в плечо.
- Да мы просто как молодожены. Чудо, а не напарник. Такой ум. Такое тонкое понимание обстановки. Мы с ним прямо жить друг без друга не можем, да, дружище?
И Элиот подумал – стоило это сказать, чтобы увидеть озадаченное выражение у Бертрана на лице. Впрочем, оно сразу пропало, и он снова вернулся к статуе.
- Это сейчас была шутка?
- Я серьезен, как надгробная речь.
- Джонсон? – подозрительно спросил Бертран и даже вытянул шею, ожидая ответа.
Дадли, не изменившись в лице, поднял вверх большой палец. Кажется, ему тоже нужна была работа.
- Ну и отлично. Завтра расскажу, что делать. А теперь пошли вон отсюда. Развлекайтесь, сегодня вы уже не понадобитесь.
***
- У меня есть деньги, - со вкусом сказал Элиот, выйдя из душа, крохотного закутка в задней части склада. – Впервые за этот чертов год. И я собираюсь их потратить.
Париж плюс деньги - это же то, что надо. От количества возможностей Элиот прямо столбенел.
Уже дойдя до двери, он оглянулся.
Бертран уехал, все остальные куда-то разошлись. Дадли сидел на своем матрасе и был занят тем, что открывал новую бутылку «Джека Дэниэлса», разворачивал черную фольгу на горлышке. Видимо, это был предел его мечтаний и фантазии.
На складе было темно, только оранжевый свет от фонаря падал на пол сквозь узкое окошко вдоль потолка. Дадли отхлебнул из бутылки, глядя прямо перед собой. На фоне железной стены его фигура казалась темной и монолитной, как у каменного медведя.
И Элиот некстати вспомнил Жерома. Как будто хоть на полдня нельзя было про него забыть.
Плохо быть одному.
Он сделал два шага назад.
Ну зачем он это вспомнил? Вот ведь подстава.
- У тебя проблема, - сказал он, сделав еще три шага к матрасу.
- У меня одна проблема. Ты.
Дадли как следует хлебнул еще раз и поморщился, будто выполняет обязательную программу.
Элиот подошел еще ближе.
- Тогда почему ты пьешь каждый вечер?
- Тебя забыл спросить.
- Более интеллектуальных развлечений ты не признаешь?
- Это что, в библиотеку, что ли?
- Вообще-то я имел в виду стриптиз. Пошли?
- Нет, спасибо.
Элиот вздохнул, сел на колени, порылся и нашел в своей сумке колоду карт.
«Боже мой, на что я трачу свою жизнь, - подумал он. – Где-то там казино, девочки, рестораны, а я сижу здесь с этим уродом» - но почему-то он вдруг почувствовал себя почти спокойным. Один вечер может потерпеть. Всем мальчикам тяжело живется. Некоторые сбегают из дома. Некоторые убивают себя. Некоторые спиваются. Всем нелегко живется на этом свете.
Элиот подтянул брюки на коленях, скрестил ноги и сел на свой матрас.
- В покер умеешь?
Дадли нахмурился и хлебнул еще, и Элиот подумал – странно, он пьет как лошадь, но действительно пьяным никогда не выглядит. В бар с ним явно лучше не ходить. Перепьет кого угодно.
Он думал, что Дадли скажет: как же ты меня достал, вали уже, пока шею не свернул, но вместо этого тот невнятно проговорил:
- Ты же собирался уходить.
- Я не могу уйти, когда тут такой верный выигрыш.
Где-то вдалеке проехала машина, взвизгнула шинами по асфальту.
Порш Бертран у них уже забрал, как и костюмы. Дадли был теперь в обычной своей растянутой белой майке и драных джинсах. После роскошного особняка Дюпонов этот обитый железом темный угол склада с матрасами на полу был самым убогим местом, где только можно оказаться – и все же Элиот почувствовал что-то странное – как будто, в общем-то, один вечер можно неплохо провести и здесь.
- Я такого лопуха, как ты, сделаю на раз-два, - сказал он и встряхнул колоду. - Спорим?
- Ты слишком большого мнения о своих мозгах.
- Это заслуженно.
Дадли закатил глаза.
К утру Элиот выиграл пятьдесят евро.
КОНЕЦ
Написали драбблик, называется, спасибо, планета помогла как никогда 
Присматриваюсь, останавливаюсь. Вокруг совершенно темно. Гробовая тишина. Мой вагончик темнеет вдалеке. Я не могу понять, двигается этот свет или нет, он как-то странно себя ведет, то взблескивает, то исчезает, потом опять ровный, розовое такое сияние вдалеке, в воздухе, на высоте человеческого роста, очень яркое. Вокруг ОЧЕНЬ тихо и темно. 
*страхует нарциссу*
ДЕЛО ВО ВРЕМЕНИ. КТО-ТО УСПЕВАЕТ ПОДАТЬ ПОСЛЕДНИМ СУММУ. КТО-ТО НЕТ. МЫ НЕ УСПЕЛИ.
